— Ты здорово выпил, Вандер, но вполне можешь идти. Давай пошли. У входа ждет транспорт.

Парень воззрился на нее неожиданно осмысленным взглядом.

— Эспир! — выпалил он.

— Он в лазарете. Там его сейчас оперируют.

— Эспир. Он больше не сможет летать.

— Да, не сможет. Но это не твоя вина.

— Я искалечил его.

— Нет, совсем не ты.

— Я-а-а! Я! Я искалечил его! Я. Искалечил. Его. Я тогда напортачил.

— Возможно, да, Вандер, возможно, нет. Никто не винит тебя за то, что случилось с Эспиром.

— Еще сбил «Циклон»…

— Что?

Юный летчик в раздражении дернул рукой:

— Сбил «Циклон». Сбил «Циклон». Разнес эту чертову штуковину на куски, как…

— Нет, Вандер. Тогда они были вне зоны нашего обстрела. Его сбила «летучая мышь». Не ты.

— Правда?

— Правда. Не ты.

— Хм… Хорошо, хоть так.

— Да, это так. Теперь давай, пилот. Поднимайся. Мы уходим.

Вандер замотал головой.

— Эспир… — пробормотал он.

Джагди шагнула вперед и положила руку ему на плечо:

— Довольно, Марквол! Хватит жалеть себя! Подними свою задницу и иди за мной!

— Да иди ты…

— Марквол, я сейчас рискую своей головой. Действительно рискую. Я пошла искать тебя, вместо того чтобы написать рапорт командованию о твоем отсутствии. До этой минуты все это пока неофициально… — Она обернулась к Каминскому. — Это ведь все неофициально, не правда ли?

Тот пожал плечами:

— Конечно.

Она как следует тряхнула Марквола:

— Видишь, на что я иду ради тебя? Я не сообщила о тебе в Комиссариат, а ведь я могу лишиться поста, если узнают, что я позволяю тебе такие вещи. Невозвращенец! Уже четыре часа, как ты должен быть на месте расквартирования. Комиссары расстреляют тебя за такие дела, если узнают. И меня вместе с тобой. Не порти мне послужной список, Марквол. Не дай эскадрилье Фантина покрыть себя позором из-за нарушений устава и слабой дисциплины. Сейчас у нас идет негласное соревнование с этим чертовым Космическим Флотом! Не позорь меня, Марквол. Ты мне нужен сейчас!

Он поднял на нее взгляд, стараясь сфокусировать зрение:

— Нет, я тебе не нужен…

— Вчера я потеряла пилота. Будь я проклята, если сегодня потеряю еще одного.

Джагди потянула его за руку, но юноша упирался изо всех сил. Каминский поморщился, когда увидел, как тот свалился со своего сиденья. Падая, он увлек за собой Джагди и разбил стакан.

— Ну, это уже слишком! — вскричал бармен. К стойке подошел громила-ингебуржец.

Все в порядке, — сказал ему Каминский, успокаивающе подняв руку.

Он помог Джагди подняться, но сразу же отстранил ее и встал прямо над лежащим на полу парнем.

— Называешь себя летчиком? — спросил он.

— Что? — пробормотал Марквол.

— Что вы делаете?.. — начала Джагди.

— Не бойтесь, — сказал ей Каминский. — Дайте мне только немного поговорить с пареньком. Я не хочу неприятностей. — Он опять перевел взгляд на валяющегося на полу Марквола. — Так ты пилот? Рожденный летать? Знаешь, что я тебе скажу? Ты… ты — кусок дерьма!

— Что?

— Кусок дерьма. Ты еще презираешь меня. Твоя мамзель из кожи вон лезет, чтобы спасти твою задницу, а ты что делаешь? Ты ведь можешь летать? Ты можешь летать?

— Д-да…

— Ты можешь летать?

— Да!

— Почему же не хочешь?

— Я… Я не знаю…

Каминский сунул руку за пазуху и, вытащив оттуда свой служебный автоматический пистолет, бросил его прямо Маркволу на живот. Удар довольно тяжелого предмета немного привел парня в чувство.

— Давай сделай это.

— Что?

— Сделай это. Сделай это прямо сейчас.

— Что?

— Застрелись из этого долбаного пистолета, ты, никчемный кусок дерьма! Выбей из башки свои тупые мозги. Так получается намного быстрее, чем когда травишь себя алкоголем. Будь любезен, сделай нам одолжение.

Марквол с ужасом глядел на пистолет у себя на животе, как будто это был ядовитый паук.

— Ну, чего же ты ждешь? Не слышу. Ты ведь должен летать, ты, недоносок! Ты должен летать! Почему же ты бежишь от ответственности? Я ведь тоже летал, но мой самолет сожгли! Ты видишь это? Мое лицо, мою руку? Мне сказали, что я не смогу больше летать. Я не гожусь теперь для авиации. Я бы отдал все на свете, чтобы оказаться сейчас на твоем месте! Ты слышишь? Все на свете! Так что возьми этот долбаный пистолет и сделай так, чтобы я больше не завидовал такому молодому тупому ублюдку, как ты.

— Вот дерьмо!.. — наконец произнес Марквол. — Вы ведь не имеете права говорить мне все это…

— Нет, не имеет, — сказала, склонившись над ним, Джагди. — Но, кажется, говорит. Значит, так: или мы идем домой, или я оставляю тебя здесь с ним.

— Домой, — выбрал Марквол и обессиленно закрыл глаза.

Джагди кинула Каминскому его служебный пистолет, который тот поймал на лету.

— Ваш, я надеюсь, — бросила она.

Она положила руку Марквола себе на плечо и потихоньку вывела юношу из бара.

Когда Каминский вышел на улицу, они уже сидели в кузове грузовика. Он вопросительно взглянул на женщину.

— Будьте любезны, поедем, — сказала она с нажимом.

Каминский забрался в кабину. Снова оставшись в привычном для себя одиночестве, он завел мотор.

К югу от Маканайтского хребта, 08.30

Высота — тридцать тысяч метров. На небе ни облачка, лишь двадцать четыре сверкающих серебром гиганта оставляют за собой в синеве ровные белые следы отработанного топлива.

Этим утром, в этот, уже второй по счету, вылет звена «Ореол», Вилтри чувствовал себя куда более уверенно. Возможно, думал он, это происходило просто в силу того, что самолетов у них было несравненно больше, чем в первый раз. На этот раз звено «Ореол» шло в одном строю с «Мародерами» из Две тысячи двести двенадцатой авиабригады Космического Флота, а бригада «Громовых стрел», которая была в этом построении еще на пять тысяч метров выше, осуществляла прикрытие. Такой боевой порядок считался очень надежным.

Впрочем, может быть, на его настроение также умиротворяюще подействовало вчерашнее долгое сидение на пирсе, когда он до самой темноты наблюдал за переменчивым морем Тэды.

Как бы то ни было, сейчас Вилтри был намного более расслаблен и уверен в себе, чем прежде. «Грета» сегодня будто сама летела и была необыкновенно послушна в управлении. Солнечные лучи, отражаясь от панели приборов, заполнили ее кабину теплым золотистым светом. На этой высоте из-за разреженности воздуха окружающий мир казался почти беззвучным — даже шум моторов едва ощущался. Самым громким было, пожалуй, шипение дыхательной смеси, когда подавалась новая порция кислорода, и следующий за этим звук слегка надуваемой летной маски. Вилтри подумал, что такая же безмятежная тишина, наверное, царит в глубинах того удивительного моря, от которого он вчера не мог оторвать взгляда.