Затем они снова отправились в путь, привычно разделившись на небольшие группки. Первой шла повозка с раненым, чтобы ему не приходилось глотать пыль, поднятую остальными. Рядом с ней ехали Ракель, ее отец и Юсуф. С другой стороны шли музыканты. Повар и его помощники шагали между повозками, приглядывая за запасами провизии и остальными слугами; прочие брели, переходя от одних повозок к другим в зависимости от изменения их настроения и состояния.

Солнце начало краснеть, смещаясь вниз к едва различимым холмам, видневшимся вдали впереди справа.

— Сколько еще до города? — жалобно спросил поваренок.

— Еще довольно далеко, — ответил помощник повара.

— Мы не сможем добраться до города сегодня вечером, — сказал священник женского монастыря. Одиночество и желание поговорить вынудили его присоединиться к поварам. Он слез со мула и повел его в поводу, заметив, что так ему намного легче справляться с ним, чем сидя в седле.

— И что мы будем делать? — спросил поваренок дрожащим голосом.

— Не стоит унывать, — заметил Андреу. — Можно спать и в поле. Нам нередко приходилось делать это, ведь так, Фелип?

— Конечно, — серьезно произнес Фелип. — Это даже приятно, если только не идет дождь. Или львы не выходят из леса.

— Львы? — задрожал поваренок.

— Довольно мелкие, — сказал Фелип. — Не бойся.

— Но есть же гостиницы, — сказал священник, осторожно поглядывая то на одного, то на другого молодого человека.

— Набитые головорезами, — ответил Андреу. — Если нет дождя, то уж лучше поле и дикие животные, чем гостиницы на этой дороге.

— Не дразните мальчика, — резко произнесла Ракель.

Музыканты поклонились, усмехнулись и принялись наигрывать веселенький мотивчик. На дороге впереди них возникло облако пыли, из которого выехал старшина стражников.

Капитан выслушал его и приказал сделать остановку.

— Если вы посмотрите вперед, — сказал он, — то увидите вершину горы. Это Барселона. Мы не сможем добраться туда сегодня вечером, но в деревне, в паре миль отсюда, есть две гостиницы, где мы остановимся. Завтра к обеду мы будем в Барселоне. Давайте поторопимся, — добавил капитан. Он сам выглядел очень уставшим.

Он толкнул коня и поравнялся с повозкой, на которой везли раненого.

— Лекарь, как ваш больной?

— Ему не стало хуже, — сказал Исаак. — И это говорит о том, что он может выздороветь. Я больше беспокоюсь о вас, капитан. Вам тоже следует сесть в эту повозку и отдохнуть.

— Завтра у меня будет на это время, — ответил он и развернулся к остальным путникам.

Незадолго до полудня уставшие от жары и напряжения, в дорожной пыли Беренгер де Крюилль и двое его священников добрались до епископского дворца. Их проводили в кабинет Франсеса Руффы, каноника Барселоны. Как обычно, епископ, Мигель де Рикома, находился в Авиньоне, вдали от своей епархии.

Руффа вышел, чтобы поприветствовать их.

— Ваше преосвященство, какая неожиданная радость! Счастлив видеть вас, — произнес он, но в его голосе слышалась скорее вежливость, чем искренность. — Вы едете в Таррагону со свитой? Мы…

— Мой дорогой Руффа, не смущайтесь, — сказал Беренгер. — Мы едем на совет, но свиты у меня нет. Это временно. Мы выехали вперед, оставив свиту добираться с той скоростью, на которую она способны. Полагаю, все появятся лишь поздно вечером.

Руффа взял с письменного стола маленький колокольчик и позвонил.

— Ваше преосвященство, как только вы смоете дорожную пыль и отдохнете, мы будем рады, если вы присоединитесь к нам за нашим скромным обедом.

— Сначала Бернат должен написать короткое письмо Его Величеству, — сказал Беренгер, — а затем мы будем готовы отобедать с вами.

— Слушаю вас, ваше преосвященство, — произнес Бернат.

— Сообщите Его Величеству о нашем прибытии и от моего имени попросите его принять меня завтра.

— Зачем ждать до завтра, ваше преосвященство? — спросил Франсес Монтерранес. — Мы очень спешим. Он мог бы выделить вам немного времени сегодня вечером.

— Когда я получу аудиенцию у Его Величества, я хотел бы иметь возможность уверить его, что сестра Агнет благополучно добралась до Санта-Пере-де-лес-Пуэллес.

Дон Педро, граф Барселонский и король Арагона, выслушал просьбу Беренгера и кивнул секретарю.

— Передайте его преосвященству, что мы повидаемся с ним завтра… нет. Пусть подождет. В субботу, в полдень. И скажите ему, чтобы он привел нашего подопечного, мальчика Юсуфа, если тот путешествует вместе с ним.

— Епископ Жироны — ваш мудрый и преданный друг, — заметила донья Элеонора, его королева, после того как за секретарем закрылись двери. — И к тому же верный подданный.

— Который может позволить себе не спешить повиноваться мне, когда у него возникает такое настроение, — добавил дон Педро. — Прошел почти год с тех пор, как мы приказали ему доставить ту монахиню из монастыря Святого Даниила, и только сейчас он решил выполнить приказ. Если, конечно, она вообще едет с ним. Разве так ведет себя верный поданный?

— Мой бедный отец, который не имел вашего опыта в подобных делах, — сказала донья Элеонора, — часто говорил, что только дурак доверяет человеку, неоднократно замешанному в грязных делах, но мудрец подозревает и человека, который кажется чересчур добродетельным. Первый предаст ради выгоды, а второй — чтобы доказать свою праведность. Возьмите дона Видаля де Блана. Такой замечательный человек, — быстро добавила она, — заслуживающий доверия. Он всегда будет утверждать, а если надо, то и вопреки всем, что необходимо стоять за правое дело, к каким бы последствиям это не привело.

— Это человек, достоинства и высокие принципы которого никто не подвергает сомнению, — несколько язвительно заметил дон Педро.

— Я заметила, что Беренгер предпочитает компромисс, чтобы поддержать мир и покой в своей епархии, и чаще всего он делает это в интересах Вашего Величества. Дон Видаль обеспечил бы длительный мир между двумя ссорящимися соседями, просто повесив их обоих.

— Откуда такая политическая мудрость? — со смехом спросил дон Педро.

— Двор моего отца в Палермо — превосходная школа, Ваше Величество. Нигде нет больше заговоров и интриг, чем там. Я рано узнала, как определить разницу между стервятником и певчей птицей.

— Дон Видаль — кусок, который нужно было бросить его святейшеству, папе римскому, — сказал король. — Он также служит напоминанием дону Беренгеру, чтобы тот исправил свои манеры.

— И с этим куском, брошенным его святейшеству, иметь дело не легче, чем с остальными.

— Но несгибаемое достоинство дона Видаля не позволяет ему склониться перед Авиньоном, особенно в политических делах. И полагаю, мы не пробудем за пределами страны достаточно долго для того, чтобы это возымело опасные последствия.