С явным трудом Его Величество отвёл от меня колючий недобрый взгляд, уставился на светловолосую Айнике, сжавшуюся в комочек. Медленно провёл пальцами по её лицу, отводя со лба влажный золотистый локон, коснулся губ, погладил, недвусмысленно осмотрел глубокий вырез на её платье. И снова повернулся ко мне, словно внезапно вспомнив о моём присутствии и существовании:

— Рад видеть вас, дорогая. Соскучился, знаете ли… эти два года тянулись, как вечность. Заканчивайте наводить красоту, не к чему тянуть, нас ждёт совместный ужин и важный разговор. Поторопитесь, Крейне. Я есть хочу.

Его пальцы сжимаются на пухлой щеке девчонки так, что она едва удерживается от писка, после чего Тельман разворачивается и уходит. Я гляжу ему вслед, запоздало обхватывая себя руками за грудь, потом смотрю на блондинку с красным следом на молодой чувствительной коже.

Никто из нас троих не произносит ни слова.

Я отрываю голову от подушки и несколько минут недоумённо смотрю перед собой, не понимая, где я нахожусь. Сколько же сейчас времени?! Часов семь вечера, самое неудачное время для того, чтобы спать. Чёрт, чувствую себя как с тяжелого похмелья.

Вопрос: зачем? Спать надо по ночам, а не днём, тогда и голова болеть не будет, и мозги начнут внятно соображать! Сама не понимаю, откуда такая сонливость, не исключено, что от желания спрятаться и не решать текущие насущные вопросы, связанные с моей таинственной подработкой. Никогда не думала, что писательство — такое утомительное дело! Всегда представляла себе этот творческий процесс иначе. Вот изумительное вдохновение закручивает возвышенную писательскую душу этаким благоухающим экзотическими цветами чудесным вихрем, то и дело подбрасывая умопомрачительные инсайты и видения, этакие визуально проработанные до последней детальки галлюцинации… Подхваченный ураганом творчества и креатива, писатель напрочь забывает о себе и о времени, вдохновенно творит, пока вдруг не замечает случайно, что миновало трое суток, а из-под гипотетического пера вышло как минимум полкниги.

Ну, может, у настоящих писателей так оно и есть.

Но где настоящие писатели, а где — я.

Сидеть перед компьютером в опасной близости от Машки-педипальпы, владелицы двух отменных клешней и хвоста с ядовитым наконечником, не хотелось, но выбора не было. В кресле оказалось уютно только первые полчаса, потом поочерёдно начали затекать ноги, руки, поясница, немилосердно заныл даже ушибленный в глубоком детстве копчик. Мысли стали растекаться, пальцы перестали попадать на клавиши, никакие картинки не желали приходить в голову, разве что совсем не имеющие отношения к тексту, а сам текст выдавливался через силу, словно фарш из засорившейся буксующей мясорубки.

Когда я почти что силой принудила себя собраться и сосредоточиться, я вдруг поняла, что практически не помню в деталях содержание предыдущих глав! Пришлось заново всё перечитывать, а стоило мне только закончить с этим делом, как имена персонажей, детали их биографий, географические названия снова стали ускользать из памяти, и я решила их законспектировать…

И одновременно я ужасно злилась и на себя, и на свою неправильную неписательскую голову, а больше всего, отчего-то, на героев, действующих вразрез с установленным автором планом. Сказано: жена умирает, у Вирата отбор новых невест, доктор сказал в морг, значит в морг! Зачем было усложнять, зачем было позволять Крейне возвращаться в мир живых после попытки покончить с собой?! Так или иначе, до дворца она доехать не должна.

Я кровожадно усмехнулась, придумывая возможные варианты смерти. Покосилась на террариум — а почему бы и нет? Пусть её укусит скорпион, точнее — скорпиутец. Элегантно и просто. Или добавим социальной остроты — озверевшие от голода бедняки нападают на богатый караван… В одном из Кнариных черновиков о мире я натыкалась на описание неких бродяг-струпов. Флаг им в руки!

Я даже набросала краткий план главы с различными вариациями гибели ненужной по сюжету Вираты, но, кажется, это было последним, что я делала осознанно. Потом голова начала мерно стукаться о клавиатуру, в итоге я сдалась, сохранила файл с недописанной главой в черновиках и перебралась на соблазнительно уютный диван.

… Интересно, Вячеслав уже вернулся?

Словно в ответ на мои мысли в прихожей раздался какой-то шум, я подскочила на диване, торопливо разгладила слегка обслюнявленную подушку, смятый плед и потёрла не менее помятое лицо. Умыться бы и выпить кофе, но… А был ли этот шум или мне послышалось? Кажется, абсолютная тишина вновь обуяла эту огромную квартиру, больше похожую на музей. Я замерла, прислушиваясь.

Ничего не слышно. Как будто кто-то зашёл и так же я, как я, замер в коридоре, отслеживая происходящее в многочисленных пустых комнатах.

"Вы верите в мистику?"

Мне вдруг стало жутко, неоправданно, иррационально жутко. Зачем я на это всё согласилась, ничего не проверив, ничего не узнав?! За окнами темнело, стоять на одном месте и выжидать, что вот-вот со скрипом приоткроется дверь, и в комнату, из которой нет другого выхода, кроме как в окно, проникнет таинственное нечто, не было сил. Я решительно дёрнула дверь и буквально выскочила в коридор, запоздало подумав, что надо было хоть нож с кухни утащить, для устрашения.

Коридор не пустовал. На маленькой скамеечке у входа безропотно сидел одетый в красную куртку и коричневую шапку с помпоном худенький мальчик лет двух на вид. На моё появление он не отреагировал никак, словно вообще его не услышал. Зато сидящая перед ним на корточках женщина — очевидно, няня — подняла голову и уставилась на меня.

Я с трудом удержала челюсть от падения на грудь.

Во-первых, от того, что ребёнок действительно существовал, хотя я почему-то почти уверилась, что это тоже — вымысел и обман. Во-вторых, из-за внешности предполагаемой няни. Длинные платиновые локоны мерцали, словно их обладательницу только что отпустили со съёмок рекламного ролика средства для идеальной укладки. Половину лица прикрывали очки со светло-сиреневыми стёклами, ярко-красные пухлые губы сложились в букву "о", точёную фигурку с пышной грудью и тонкой талией облегал кожаный короткий комбинезончик, поверх которого было небрежно наброшено миниатюрное, но явно баснословно дорогое меховое манто. Тонкими пальцами с алыми ноготками, заострёнными, как вампирьи когти, она развязывала шнурки на ботиночках ребёнка. Малыш наконец-то повернул голову, поднял на меня тёмные, ничего не выражающие глаза, и я увидела слуховой аппарат на его левом ушке.

Разве это няня?! Экскортница какая-то, не иначе…

— Здравствуйте, извините, пожалуйста, если помешали, — неожиданно глубоким низким голосом пропела модельная дева. — Мы быстренько сейчас. Незаметненько. Бесшумненько. Моментальненько! Иди, Тель! Не мешай тёте.

— Он мне не мешает, — только и смогла произнести я. — Вы мне не мешаете, никто…

Няня выпрямилась — роста в ней оказалось сантиметров на пятнадцать больше, чем во мне, а вот весу примерно на столько же килограммов меньше.