– Хорошо, Василий Ярославович. Поступай, как считаешь нужным.

* * *

Князь Серпуховской поступил в точности согласно советам арабского полководца – и с первыми лучами солнца три сотни переяславских бояр выехали на лед Галичского озера, направляясь к торговым воротам. Три сотни славных воинов с длинными рогатинами, нацеленными в небеса широкими начищенными наконечниками, со щитами в виде капелек, с развевающимися за плечами синими, зелеными, алыми плащами с меховыми воротниками.

Впереди мчалось с полсотни бояр в сверкающих юшманах и бахтерцах, позади – холопы в кольчугах и куяках, а замыкали отряд ратники в длинных стеганых тегиляях. Сиречь в броне матерчатой – из крашеной парусины, набитой ватой и конским волосом и простеганной мягкой железной проволокой. Брони не самой плохой – но для нахождения в первых рядах явно непригодной.

Яркое солнце стреляло ослепительными зайчиками; на наконечниках и пластинах брони вспыхивали желтоватые сполохи, снег разлетался радужными облаками, лед гудел и дрожал под ударами шипастых подков, выбивающих из него белую крупную крошку…

Внезапно послышался оглушительный гром: угловая башня скрылась за плотными белыми облаками – а десятки нарядных всадников закувыркались вместе с лошадьми, разлетаясь по льду в разные стороны подобно рассыпанным яблокам. Послышались крики боли, жалобное ржание, встревоженные голоса.

Холопы, торопливо спешиваясь, кинулись к упавшим товарищам и господам, дабы как можно скорее вытащить раненых с опасного места.

Однако сразу выяснилось, что почти все упавшие воины и сами вскочили на ноги, спеша отбежать подальше от крепости. Скакуны тоже поднимались, скакали за хозяевами – хотя и прихрамывая. Из всех упавших тащить за руки пришлось одного только боярина Шамыгу, которому попаданием камня сломало ногу немного ниже колена. Все остальные отделались ушибами и кровоподтеками.

Слабый ветерок неспешно развеял укутавший башню пороховой дым – и переяславцы, не дожидаясь нового залпа, поспешили отъехать от Галича на безопасное расстояние, легко определяемое по темным пятнам рассыпанной тут и там крупной гальки.

Куда камни не долетели – там и безопасно.

И так получалось, что ближе тысячи шагов к крепости приближаться не стоило.

Несмотря на потери, переяславцы поскакали дальше и вскоре осадили скакунов в двух полетах стрелы от трех прорубей, из которых горожане как раз поспешно черпали воду – чтобы поливать стены и вал под ним.

Кровожадный зимний бог Карачун с радостью оделяет своими подарками всех участников любых войн. Тем, кто уходит в дальние походы, его морозы позволяют сохранять от порчи любые съестные припасы. Тем, кто обороняется, лютый холод позволяет превращать обычную воду в прочную броню, и вдобавок броню скользкую, надежно защищающую деревянные срубы от огня, а земляные склоны – от излишне ретивых лазутчиков. Вот горожане и спешили в преддверии возможного штурма спрятать крепостные стены под ледяную корку, а земляной вал – под скользкий каток.

Три сотни ратников наблюдали за всем этим совсем близко – но сделать ничего не могли. Ибо стрелы с тысячи шагов не добросишь, сулицы – тем более. А подъедешь ближе – недолго снова угодить под залп тяжелой каменной картечи.

Послышался далекий раскатистый грохот. Вестимо, московским сотням, поехавшим устанавливать осаду по ту сторону крепости, тоже наглядно указали допустимую для приближения границу. Князь Ставр, командующий переяславцами, покачал головой, потянул правый повод коня и громко крикнул воинам:

– Все, возвращаемся! Поехали назад, пока здешние бабы нас еще и дразнить не начали…

* * *

Вскорости все старшие воеводы собрались в палатке государя, крайне недовольные началом осады.

– Это просто позор, Василий Ярославович! – громко возмущался князь Ставр, время от времени потирая правое плечо. Ему тоже крепко досталось от пушечного залпа: одна тяжелая галька угодила воеводе в плечо, а другая в бок чуть ниже ребер. Войлочный поддоспешник в палец толщиной, кольчуга и плащ с рысьим подбоем смягчили удары, однако места попаданий все равно болели. – Как мы можем отрезать горожан от воды, коли способны токмо гарцевать у них на виду, размахивая копьями? Как нам их напугать, как заставить отступить? Рожи, что ли, страшные корчить? Это просто позор, княже, просто позор, а не осада!

– Мы потеряли трех человек! – вторил ему воевода боярин Горчаков. – Едва токмо мы поворачивали к валу, с ближних башен в нас стреляли дробом, а один раз даже прилетело ядро и убило лошадь под моим дядькой!

– Воины не могут вставать в охранение прямо перед пищалями, – куда более спокойным тоном сообщил князь Воротынский. – Это же не луки, от пуль щитами не закроешься! Надобно копать сапы для безопасного подхода и ставить укрепления. Толстые и прочные, бревенчатые. Каковые камнями с одного залпа не разбить и за каковыми холопы смогут надежно укрыться.

Он оказался самым удачливым из воевод – не потерял ни единого человека и ни единого скакуна. Хотя и успехов в осадных действиях тоже не достиг.

– Чтобы выставить засеки перед воротами, княже, надобно рыть канавы к каждым, – продолжил князь Петр Михайлович, – подносить толстые бревна, сшивать, загораживать дорогу.

– Но в Галиче двенадцать ворот! – не выдержал князь Серпуховской. – Нам не управиться с этим до осени!

– Мы никуда не спешим, – невозмутимо ответил князь Воротынский. – У тебя тысяча наемников из худородных горожан. Простолюдинам не привыкать орудовать киркой и лопатой. Пусть копают. На каждые ворота выйдет по полсотни работников. Полагаю, даже с мерзлой землей они управятся за месяц-другой. Коли Софья Витовтовна к тому времени пришлет подкрепление, аккурат к весне сядем в правильную осаду.

– Подкрепление? – Главный воевода неуверенно постучал драгоценным свитком себе по ладони.

– Двенадцать ворот, – князь Воротынский стал загибать пальцы по одному, – коли ставить по полтораста человек в дозор… А меньше никак нельзя, меньший отряд вылазки не остановит… Коли считать по полтораста, надобны почти две тысячи дружинников. Но они неспособны сидеть в дозоре вечно, их надобно отводить на отдых! Стало быть, с учетом смены, надобны четыре тысячи. А у тебя, княже, всего три тысячи служивых людей. Худородных ополченцев я не считаю, от них в бою проку немного. Они станут копать, пилить и рубить. Копать и пилить в осаде приходится много. Для службы же надобны самое меньшее сорок сотен в заслоны и еще хотя бы двадцать сотен свежих воинов, каковых можно срочно бросить на подмогу дозорным, у которых случилась вылазка. Отдыхающая смена для сего непригодна. Ибо она… Отдыхает.

– Вестимо, подмога станет подходить… – князь Серпуховской с надеждой посмотрел на Великого князя, но юный правитель ничего не ответил.

Государь сидел в складном походном кресле перед средним очагом, одетый лишь в парчовую ферязь с собольей оторочкой и черные шерстяные шаровары, и задумчиво смотрел в пляшущее пламя. Похоже, Василий Васильевич вообще не интересовался трудностями разразившейся по его приказу войны.