М-да… Теперь мне есть над чем поразмышлять на досуге. Вот только в этой истории слишком много «белых», непонятных мне пятен.

— Не понимаю… Если Таисья была такой проблемной шатерой, почему ее портрет отсюда не сняли?

Мэдлин смотрит на меня как на сумасшедшую, только что сказавшую откровенную крамолу.

— Ты что?! Как можно?! Это же история Дария! Она — легенда!

— Дура она, а не легенда, — раздраженно фыркаю я.

Интересно, повторила бы Мэд восторженные слова о моей мамочке, если бы увидела беспутную Акрабу пьяной и грязной в кабаке Катара, когда та пристает к очередному мужику, предлагая свои услуги? Подозреваю, что вряд ли. Потому как моя пропитая мамуля походит в тот момент на кого угодно, но только не на легенду.

Задумываюсь. Теперь, когда я знаю всю историю матери, ее слова, сказанные мне напоследок, начинают обретать новый смысл.

Не бунтуй. Не высовывайся. Не иди против… Акраба знала, что говорила. И самое странное, что, предупреждая, она… желала мне добра. Мать вполне искренне пыталась предупредить об опасности, таящейся в Руаре.

Надо же! Оказывается, правду говорят, что материнское сердце — еще те потемки. Даже в самом темном иной раз находится проблеск любви.

* * *

Переступаем порог нашей спальни и застываем от испуга. Возле распахнутой двери балкона стоит дэус Карл. Задумчиво смотрит вдаль. Резкие порывы ветра развевают его плащ. Не надо иметь семи пядей по лбу, чтобы понять — это начало конца. Карл прекрасно знает — а если и не знает, то наверняка догадывается, — что именно мы избавились от его ученика. В противном случае его бы здесь не было.

Верховный Воин медленно поворачивается. Смотрит в упор на меня.

— Слышал, у вас ночью был гость?

На мое счастье, Мэд оказывается прекрасной актрисой. Она переводит невинный недоумевающий взгляд с воина на меня. Теперь я понимаю, как она выживала в Руаре. Главное правило: не показывай свое истинное лицо и не дай никому понять, что делается у тебя в душе.

— Простите, дэус Карл, я не понимаю, о чем вы… — лепечу я, и уже в следующее мгновение чувствую, как сильная мужская рука хватает меня за одежду и тащит на тот самый злополучный балкон. Секунда, и пол уходит из-под ног.

Верховный Воин на вытянутой руке держит меня над пропастью. За его спиной стоит парализованная от страха Мэд.

Ледяной ветер стегает мое тело. Слышу, как внизу об острые скалы разбиваются мощные волны океана. Всерьез подумываю закрыть глаза, но внезапно понимаю, что не хочу умирать вот так, во тьме и страхе. Хватит с меня и того, что я всю жизнь прожила во мраке Катара.

Терять все равно уже нечего, поэтому в упор, с вызовом смотрю в лицо дэуса Карла. Пусть запомнит меня такой. Может, и жила я в Катаре с опущенной головой, но погибать буду с гордо поднятой. Наши взгляды пересекаются, и тогда…

* * *

— Я не смог ее убить.

Злой, раздраженный, ошарашенный дэус Карл сидит, сгорбившись, обхватив голову, в старом кресле напротив камина в личной обители Глэдис. Его задумчивый взгляд блуждает по пламени.

Старуха, вольготно расположившись в кресле напротив, с нескрываемым интересом слушает воина. Нечасто Карл приходит к ней с такими душевными излияниями.

— Я уже был готов разжать руку. Я хотел сбросить это отребье в пропасть. Уверен: именно она убила моего воспитанника. Видела бы ты, с какой наглостью она врала! С каким вызовом смотрела прямо в глаза! Вися над пропастью! В паре секунд от своей смерти… Она не боится смерти, Глэдис. А значит, ее нельзя взять под контроль. Девчонка не пригодна для Руара. Но что еще хуже…

Верховный Воин не выдерживает. Встает. Нервно прохаживается по каменному полу. Гулкое эхо твердых шагов разлетается под высоким потолком. Ему непросто дается признание.

— Я уже видел раньше такой взгляд. Только не могу понять, где и у кого? Это какая-то магия… Дурная магия. Я не смог разжать пальцы, Глэдис… Впервые в жизни не смог убить… И знаешь почему?

Карл переходит на шепот. Безумный шепот, в котором звучит неподдельный ужас, смешанный со смятением.

— Если бы эта зарвавшаяся рвань полетела в пропасть… Я бы бросился следом за ней. Я ничего не понимаю, Глэдис! Что со мной происходит?! Где ты взяла ее?! Кто она?! Почему я не смог убить ее?! Почему мои инстинкты кричат, что я должен защищать ее даже ценой собственной жизни?!

Конечно, Верховная Ведунья подозревала, что Карл, возможно, инстинктивно почувствует ту разбавленную толику крови Древних, что течет в жилах Адамаск, но… Признание воина становится откровением даже для нее.

Ясно лишь одно: с конфликтной ситуацией пора заканчивать. Ей надо, чтобы девчонка дожила до следующего Дня Солнцестояния еще несколько лет — потому лучше примирить Карла с воспитанницей. Глэдис прекрасно понимала: Верховный Воин не успокоится. Если он не может убить новенькую сам, то подошлет к Аде другого убийцу. На сей раз девчонке несказанно повезло, но удача не всегда будет на ее стороне. Потому лучше сказать ему правду. Точнее — половину правды.

— Она дочь Таисьи, Карл, — тихо шелестит Верховная Ведунья. — Возможно, девочка напомнила тебе мать. Поэтому ты и не смог убить ее.

— Таисьи?!

Имя из прошлого. Такое желанное и болезненное для Карла. И Глэдис это прекрасно знает.

Верховному Воину требуется время, чтобы осмыслить услышанное.

Чушь! Бред! Чудо…

— Но это невозможно! Таисья умерла! Там! На Плато Семи Ветров! В тот проклятый день! У меня на глазах! — неподдельная боль. — И я ничего… ничего не смог сделать! — Шокированный Карл, сам того не замечая, вплотную подходит к старухе. Кажется, еще секунда, и он схватит ее за грудки, чтобы вытрясти из ветхого тельца правду и душу.

— Той Таисьи, которую ты помнишь, действительно больше нет, Карл. — В голосе Глэдис угадываются нотки сожаления. — От нее осталось лишь изуродованное тело и сломленный дух. А еще дети. Двойняшки. И теперь только от тебя будет зависеть, выживут они в Руаре или нет.

— Мальчишка и эта пигалица?

На несколько минут в комнате воцаряется тишина, прерываемая лишь треском сухих дров в камине да завыванием ветра за окном.

Глэдис знает: Карла нельзя торопить. Он сам должен принять нужное решение.

— Хорошо. Я возьму пацана под опеку.

— Но она тоже ее дочь, Карл.

Голос Верховного Воина становится жестче.

— Помяни мое слово, Глэдис: хлебнем мы с оторвой еще проблем. Нутром чую: она куда хуже Таисьи. Та хотя бы боялась смерти. Эта же, похоже, не боится вообще ничего.

— Ты позаботишься о ней, Карл?

— У меня есть выбор?

Тонких губ ведуньи касается едва заметная улыбка.

— Нет.