– Я очень сомневаюсь, что один единственный человек способен что-то принципиально изменить в такой махине, как мир, – покачал головой Март.

– Не сомневайтесь! Но для этого, конечно, он, этот «единственный», должен быть особенным. Прежде всего, он должен иметь особенную душу, способную воспринимать человечество единым целым, единой душой. Не абстрактной, не сторонней и отдельной – своей собственной душой! То есть – самим собой! Душа всего человечества – в нём одном! И тогда каждый из людей увидит в нём себя и доверится ему! Но одновременно он должен иметь высшую цель, чёткую и ясную, иначе не он поведёт человечество, но человечество превратит его в своего раба. Да, он, так же как все, будет сомневаться и будет страдать, однако его любовь и его ответственность помогут преодолеть все преграды. Стать светочем – вот предназначение этого «единственного»! Стать символом – вот его судьба!

– Но… таким может быть только мессия! Вы говорите о Спасителе? – догадался Март.

– Верно.

– Однако перечисленные вами характеристики несколько… э-э… расплывчаты, абстрактны. Как же его можно будет узнать, не спутать с кем-то другим? Ведь эта задача посложнее, чем распознать в человеческом облике ангела!

– Всё просто: мессия – это тот, кого ждут не только верующие в его пришествие, его ждут все без исключения, хотя и не отдают себе в этом отчёта. И когда Спаситель придёт – его узнает каждый, не сомневайся!

Настоятель продолжал говорить, но Март уже не вслушивался в слова: поток мыслей нёс его параллельным курсом.

«Религия учит любить других, – рассуждал Март. – Но можно ли, к примеру, сделать так, чтобы полюбили тебя? Не мифическая… ну или пусть даже реальная, однако принципиально не поддающаяся постижению «Высшая сущность», но – конкретный человек? Или даже… ангел?»

Он не решился задать этот вопрос святому отцу, понимая, каков будет ответ.

***

Пребывая в надеждах, поисках и размышлениях, Март не заметил, как у его жизни образовалась новая грань – принципиально иная, не имеющая точек соприкосновения с обычной, суетной, заполненной бытовыми проблемами стороной. Он всё так же приходил в затерянный храм, однако, как ни надеялся на новую встречу, больше не видел там девушку-ангела.

Часть вторая: "Ловушка для ангела". Глава 1

Бразилия, Индия, Камбоджа, острова Индонезии… Каракас, Варанаси, Рабат, Калькутта… Ради чего он внезапно сорвался с места? Что он искал? Чего хотел и зачем? Март и сам не ведал того. Он просто не в состоянии был остаться: некое беспокоящее чувство жгло изнутри, давило, выпихивало настойчиво прочь от друзей и знакомых, прочь из обычной размеренной жизни. И он ехал, летел, шёл… А неведомая сила всё не давала покоя, тормошила, гнала, не позволяя задерживаться подолгу на одном месте. Но где бы Март ни оказался, везде ему мерещился образ солнцеволосого ангела.

Скульптуры крылатых римских богинь вдруг приковывали взгляд Марта мимолётным сходством с его таинственной незнакомкой – которое пропадало тут же, стоило лишь внимательно приглядеться. И в надменных лицах изваяний египетских цариц Март находил знакомые черты – слишком трудноопределимые, чтобы назвать их наверняка. Но чаще всего Март видел Её в живописных шедеврах эпохи Возрождения. Он стоял подолгу возле полотен и фресок, с замершим сердцем наблюдая, как воспоминания и чувства его накладываются на творения мастеров прошлого, как сплавляются в единое целое, и вот – лёгкое свечение начинает исходить от очередной – Её! – фигуры и лика… Но видение внезапно обрывалось, будто терялась неустойчивая связь между элементами, и Март снова не мог понять, в чём же распознал он сходство.

Кто, кроме него, способен был наблюдать это чудо преображения неживого в живое? С кем он мог разделить свои бездыханную очарованность и немое благоговение перед этим волшебством? Март вглядывался в лица находившихся рядом людей – туристов, посетителей музеев… Нет, только мёртвые копии, слепки – жалкие карикатуры отражались в их глазах, только любопытство и досужий интерес читались в их мимике. Март был единственным свидетелем чуда.

Он жалел их – тех, кто лишён света, он желал донести до топтавшихся вокруг слепцов сияние истинных черт его Ангела! А ведь кто, в конечном счёте, кроме него самого, единственного зрячего, действительно имел возможность поймать этот неуловимый фантом? И, вдохновлённый и раззадоренный, Март брался за карандаш: глаза… профиль… линия шеи, плавно переходящая в изящный жест руки… Но и тут его ждала неудача: никак не получалось собрать воедино все, по-отдельности верно вроде бы схваченные, фрагменты. Разочарованный собственной бездарностью, в порыве отчаяния Март рвал рисунки. Однако, остыв, расправлял измятые листы, подклеивал и собирал обратно в альбом.

Март устал гадать, каким неведомым путём настолько разные, принадлежащие отдалённым друг от друга эпохам и цивилизациям персонажи сводятся в его глазах к одному – единственному, важному лично для него. Каждый из рукотворных объектов поклонения содержал в себе частицу будто разбросанного по миру и времени образа – это открытие стало неоспоримым фактом, и складывалось впечатление, что художники и скульпторы, что бы ни создавали, вдохновлялись совершенством одной и той же модели – навсегда покорившего их творческое воображение эталона. Но какой же силой обладала – и обладает – эта мистическая муза, если малый намёк на неё настолько одухотворил лики давно позабытых цариц и богинь, что те до сих пор притягивают к себе восхищённые взгляды смертных? И почему, как ни старается Март поймать и зафиксировать знакомый, буквально стоящий перед глазами облик, ему никак этого не удаётся? Может, причина кроется в том, что истинной основой ускользающего образа как раз и является его неполнота, недосказанность? Он, подобно айсбергу, даёт знать о себе, являя лишь видимую, физически воспринимаемую вершину, однако большая часть его остаётся погружена в глубины неясных и невыразимых ощущений – настолько невыразимых, что даже рука гения не в силах отобразить сей идеал в полной мере? Да возможно ли в таком случае в принципе передать столь нематериальные характеристики художественными средствами материального мира?!

Март не видел ответов на возникшие вопросы. Может быть, именно это вынуждало его продолжать бег, и он упрямо бежал – уже ни капли не сомневаясь, что в любом уголке мира найдёт Её. И – действительно не переставал находить!

***

Инфернальная картина огненных церемоний на Ганге и поражающий невиданной роскошью золотой колокол Мьянмы, величественная тройка «небесных старцев» Гизы и их щедро политые кровью безымянные братья с другого края света… Известные всему миру храмы и монастыри, омываемые полноводной рекой паломников, и изолированные от мира и постороннего взгляда поселения адептов эзотерических культов… Грандиозные празднества,