в белых, почти прозрачных хитонах на греческий лад. Старшая, прима-актриса, вручила букет цветов, чмокнула в обе щеки и повисла на правой его руке. Дублёрша помоложе что-то игриво прошептала в ушко, томно прижавшись грудью, и завладела его левой рукой. А свеженькой, совсем из молоденьких и запоздавшей от кротости, достался его длинноватый, но благородный нос, куда она пухленькими губами и запечатлела свой знак почтения. Это прикосновение особенно очаровало секретаря и ещё долго потом чесалось, напоминая о невинном создании.

Однако Задов быстро и бесцеремонно разрушил пастораль и высвободил гостя из цепких женских объятий. Он поспешил подхватить его под локоть и попытался увлечь в фойе, так как узрел неподалёку более опасную угрозу. С трепетом прижавшись друг к дружке, поджидали своей очереди сёстры Венокуровы, больше напоминающие млеющих от чувств лесбиянок. Поговаривали, что они обе увлекались кокаином, но, видимо, шло это больше от злых языков.

Брюнетка, Катерина Сергеевна, строго надломив дуги бровей, с трагическим укором обмахивала веером пылающую физиономию. Она была слегка выпивши, и с трудом скрываемый гнев съедал естественную бледность лица вместе со слоем пудры. Блондинка Стефания, наоборот, млела в неистовом восторге, но выглядела пьяней. Возможно, это внутренняя страсть поедала её, мешая стоять неподвижно, и она раскачивалась в прозрачной тунике небесного цвета, давно уже готовая парить, парить, парить…

— Ты что же затеял, старый сводник? — склонился к Задову Странников. — Похоже, они собираются устроить мне балет? Я не вынесу, да и удержат ли столы? Тащи уж тогда всех их на сцену. Устроим бега перед завтрашним открытием сезона.

— В банкетный зал, господа! — не отвечая и строя загадочные гримасы, увлекал за собой наверх по лестнице Задов. — В банкетный зал! Мы все сгораем от нетерпения, нас ждёт великолепное представление!

— Вот прохвост! Хотя бы предупредил! — ругался секретарь, едва поспевая за артистом. — Твердил о бегах, а устроил бабьи скачки! — Изловчившись, он успел всё-таки ухватить Задова за полу пиджака. — Моя тоже в общей упряжке танцорок? — спросил он. — К чему потеха? Катерина, старая кляча, может грохнуться. Не стоит её добивать, Григорий. И вообще, почему она здесь? Мы же договорились совсем о другом!

— Ваша проникла чуть ли не тайком, — оправдывался Задов, весь в прострации и экстазе. — Мне ничего не известно, кроме того, что ревность не знает ни преград, ни запоров. Но бенефис Стефании! Младшенькой! Как вы её находите, кстати?

— Разденется, поглядим. — Секретарь пребывал не в духе, он даже полез было за папиросами, выражая явное недовольство приятелю. — Чёрт-те знает что! Ты забыл напомнить швейцару, чтоб обнесли по маленькой у дверей! Все на взводе, едва видят друг друга, а мы ни в одном глазу!.. Да, наверху у тебя что?

— Что? — беспечно переспросил артист.

— Бедлам! Не слышишь рояля?

В банкетном зале наверху, куда призывал всех Задов, по-прежнему всё ещё страдал рояль по Григу.

— Это сюрприз, но вы посмотрите сюда, — нацеливал Задов секретаря на Стефанию, она явно ему приглянулась. — Какое у неё имя? Как это прекрасно! Стефания — это же венец всему! Я сейчас её вам представлю. Она вся порхает, я боюсь, её подхватит кто-нибудь глазастенький, и она улетит.

Задов попытался в общей суете подманить блондинку, они уже переглядывались, и он помахивал ей ладошкой, подзывая, но за младшенькой двинулась старшая.

— Пропали! — сник Странников; от брошенных поклонниц опытный ловелас не терпел намёков на какие-либо объяснения. Не зная, куда деваться, он вдруг приметил Турина, скромно подпиравшего стойку вместе с курносенькой девицей, и попытался присоединиться к ним, но, словно каменный гость, из полумрака фойе перед ним возник заместитель губернского прокурора. И секретарь обрадовался Глазкину, вцепился в него обеими руками, будто в драгоценного родственника.

— Павел Тимофеевич, и вы здесь! А мне брехал кто-то, что в Москву собирались? — выпалил он первое пришедшее на ум.

— В понедельник, — произнёс тот без радости. — На неделю.

— Что ж? Учёба? Совещание?

Тот отрицательно покачал головой.

— Неужели новое назначение?

— Всё может быть…

— Так это же славно! Это отметить надо! — загорелся секретарь и поискал Задова, но тот уже оживлённо беседовал со Стефанией, бесстрашно оттирая старшую сестру.

Прокурор же производил странное впечатление: отвечал коротко и невпопад, то и дело оглядывался, явно кого-то поджидая. Казалось, для этого он сторожил Странникова и, ухватив обе его руки, не собирался отпускать. Но взгляд его то и дело устремлялся наверх к банкетному залу.

«Что за чертовщина! — постепенно накалялся гневом Странников. — Что за вечер сегодня? Сплошные недоразумения! Кажись, этот олух свою невесту где-то потерял, а собирался её со мной свести? Плутовка от него сбежала и забавляется наверху? Но с кем же?»

И действительно, словно прослышав про его догадку либо по какому другому знаку, грустная музыка наверху резко оборвалась, раздался стук упавшего на паркет стула, и вниз по лестнице, прыгая через несколько ступенек, пронеслось женское создание в белом.

— Осторожно! — расступились все.

— Осторожно! — испугался и Странников, вырвался от Глазкина и раскрыл объятия, ибо безумное существо неслось прямо на него.

— Ах! — замер зал и все на лестнице. Странников зажмурил глаза, приготовившись к неизбежному столкновению. Но волновались зря: девица удачно рассчитала траекторию пируэта и пушинкой упала ему на грудь.

Сцена впечатлила и поразила. Всё затихло. Забылись дерзость, внезапность, испуг, никто не подумал о нахальстве, всех поразили расчёт, интрига, а главное — удивительный финал. Слетевшая птицей с лестницы девица была пластична и легка, Странников даже не качнулся, её рука между тем обвила его шею, и лёгкие волосы разметались на груди. Нежный поцелуй в щёку не смутил секретаря, повидавшего многое и пережившего не такое.

Если бы окружающие не знали обоих, не видели, что рядом улыбался жених, можно было бы подумать о разном. Но не успели нечистые мыслишки зародиться в самых испорченных мозгах, как Задов пробасил с лицом ликующего режиссёра:

— Вот и свершилось! Вот и явилась к нам долгожданная прима-балерина. — Он схватил девицу за руку и, поцеловав, упал на колено. — Павлине гип-гип-ура! Ура! Ура!

И зал мужскими голосами трижды повторил за ним эти возгласы, впрочем, ничего совершенно не понимая.

А артист продолжал:

— Господа! Поздравляю всех с рождением новой актрисы! Как я уговаривал её! Как я ходил за ней по пятам, клянча и унижаясь! Но этот жестокий страж!.. — Задов ткнул пальцем в грудь прокурора. — Этот жёстокий тиран был против! Любуйся, публика, и трепещи! Какой талант едва не был зарыт в землю!

Странников озирался, не совсем уютно чувствуя себя в уготовленной ему роли, и бросал колкие взгляды на приятеля. Глазкин пыжился, вздымая грудь, и как ни в