оставить после себя больше знаний и счастья, чем их было раньше, улучшать и умножать полученное нами наследство — вот над чем мы должны трудиться.

В природе человеческой два противоположных начала: самолюбие, влекущее нас к себе самим, и добродетельность, толкающая нас к другим. Если бы одна из этих пружин сломалась, человек был бы злым до бешенства или великодушным до безумия.

Неизменно помни, что природа не Бог, человек — не машина, гипотеза — не факт.

Либо Бог разрешил, либо всеобщий механизм, называемый судьбою, захотел, чтобы мы в продолжение жизни были предоставлены всякого рода случайностям; если ты мудр и лучший отец, чем я, ты с молодых лет убедишь своего сына, что он хозяин своей жизни, чтобы он не жаловался на тебя, даровавшего ему жизнь.

Наилучший порядок вещей — тот, при котором мне предназначено быть, и к черту лучший из миров, если меня в нем нет.

Природа подобна женщине, которая, показывая из-под нарядов то одну часть своего тела, то другую, подает настойчивым поклонникам некоторую надежду узнать ее когда-нибудь всю.

Жизнь злых людей полна тревог.

Если нет цели, не делаешь ничего, и не делаешь ничего великого, если цель ничтожна.

Гнить ли под мрамором или под землей — все равно гнить.

Такова жизнь: один вертится между шипами и не колется, другой тщательно следит, куда ставить ноги, и все же натыкается на шипы посреди лучшей дороги и возвращается домой ободранный до потери сознания.

Самый счастливый человек тот, кто дарит счастье наибольшему числу людей.

Истина любит критику, — от нее она только выигрывает, ложь боится критики, ибо проигрывает от нее.

Что такое истина? Соответствие наших суждений созданиям природы.

Если ложь на краткий срок и может быть полезна, то с течением времени она неизбежно оказывается вредна. Напротив того, правда с течением времени оказывается полезной, хотя может статься, что сейчас она принесет вред.

Искренность — мать правды и вывеска честного человека.

Предварительное знание того, что хочешь сделать, дает смелость и легкость.

Знание того, какими вещи должны быть, характеризует человека умного; знание того, каковы вещи на самом деле, характеризует человека опытного; знание же того, как их изменить к лучшему, характеризует человека гениального.

Признание своей немощности — великий урок, который мы извлекаем. Не лучше ли приобрести доверие к себе других людей искренностью признания, что я ничего не знаю, чем бормотать слова и вызывать жалость к себе потугами все объяснить? Свободно сознающийся в незнании того, что он не знает, побуждает меня верить тому, что он берется мне объяснить.

Необъятную сферу наук я себе представляю как широкое поле, одни части которого темны, а другие освещены. Наши труды имеют своей целью или расширить границы освещенных мест, или приумножить на поле источники света. Одно свойственно творческому гению, другое — проницательному уму, вносящему улучшения.

Глубокие мысли — это железные гвозди, вогнанные в ум так, что ничем не вырвать их.

Умный человек видит перед собой неизмеримую область возможного, глупец же считает возможным только то, что есть.

Даже согласившись, что люди гениальные обычно бывают странны, или, как говорится, нет великого ума без капельки безумия, мы не отречемся от них, мы будем презирать те века, которые не создали ни одного гения. Гении составляют гордость народов, к которым принадлежат, рано или поздно им воздвигают статуи, и в них видят благодетелей человеческого рода.

Люди перестают мыслить, когда перестают читать.

Если разум — дар неба и если то же самое можно сказать о вере, значит, небо ниспослало нам два дара, которые несовместимы и противоречат друг другу. Чтобы устранить эту трудность, надо признать, что вера есть химерический принцип, не существующий в природе.

Перелистайте историю всех народов земли: везде религия превращает невинность в преступление, а преступление объявляет невинным.

Нет такого уголка в мире, где различие в религиозных воззрениях не орошало бы землю кровью.

Везде, где признают Бога, существует культ, а где есть культ, там нарушен естественный порядок нравственного долга и нравственность падает.

Религия мешает людям видеть, потому что она под страхом вечных наказаний запрещает им смотреть.

Люди жили бы довольно спокойно в этом мире, если бы были вполне уверены, что им нечего бояться в другом; мысль, что Бога нет, не испугала еще никого, но скольких ужасала мысль, что существует такой бог, какого мне изображают!

Если какое-нибудь явление превышает, по нашему мнению, силы человека, то мы тотчас же говорим: это дело Божие — наше тщеславие не может удовольствоваться меньшим. Не лучше ли было бы, если бы мы вкладывали в свои рассуждения несколько меньше гордости и несколько больше философии? Если природа представляет нам какую-нибудь загадку, какой-нибудь трудно распутываемый узел, то оставим его таким, каков он есть, и не будем стараться разрубить его рукой существа, которое становится для нас новым узлом, еще труднее распутываемым, чем первый.

Только честному человеку подобает быть атеистом.