44 члена избирались в открытых округах, где кандидатуры выставлялись как европейцами, так и коренными жителями.

Для кворума в палате достаточно было присутствия 22 членов. Решение принималось простым большинством (в законе, правда, не говорилось, имелся ли в виду полный состав палаты или установленный кворум). Решения палаты утверждались администратором территории. Он мог отклонить принятое решение и вернуть его на новое рассмотрение. Все решения палаты по наиболее важным вопросам, а также те, которые, по мнению администратора, не находились полностью в соответствии с договорными обязательствами правительства Австралии и обязательствами австралийского правительства по соглашению об опеке, передавались на утверждение генерал-губернатора Австралии. Генерал-губернатор имел право в течение шести месяцев утвердить то или иное решение, отклонить его или возвратить администратору со своими рекомендациями и поправками.

Из компетенции Палаты ассамблеи полностью исключались вопросы обороны, государственной службы, условий найма местных жителей, распределения земли, иммиграции и высылки, даже некоторые вопросы брачно-семейных отношений (например, расторжение брака). Все они решались австралийским правительством.

Исполнительный совет, который находился при администраторе, по закону 1963 г. состоял из администратора и 11 членов, в том числе 7 неофициальных (5 из которых были коренными жителями).

В период предвыборной кампании один из кандидатов в члены Палаты ассамблеи от коренных жителей — Оала Раруа, выступая в округе Порт-Морсби, подчеркнул, что «Австралия вынуждена была пойти на учреждение в Папуа и Новой Гвинее парламента под нажимом Организации Объединенных Наций»[91].

Но в то же время совершенно очевидно, что, идя на некоторые уступки, австралийское правительство сохраняло в неприкосновенности общее положение. Это ясно и буржуазным ученым. Так, анализируя маневры австралийского правительства с реорганизацией законодательного органа Папуа — Новой Гвинеи, американский исследователь М. Лейфер писал: «Парламент, судя по недавним предложениям, может быть лишь фасадом, имитирующим то белое здание в Канберре, которое само в весьма многих отношениях является только фасадом»[92].

Вполне понятна неудовлетворенность коренных жителей территории новым законом. Об этом убедительно сказал во время своего пребывания в Австралии в январе 1963 г. член Законодательного совета, представитель коренных жителей Джон Гиз: «Вы можете спросить меня, что я предлагаю. Во-первых, бóльшая часть решений по политическим вопросам должна приниматься не в Канберре, а в Порт-Морсби. Во-вторых, представители коренного населения должны принимать участие в законодательной деятельности на самой ранней стадии… Эти изменения должны быть сделаны немедленно. Необходимо приблизить время создания собственного ответственного правительства»[93].

Однако австралийское правительство на дальнейшие уступки не пошло. Реакция Совета по опеке на действия Австралии вследствие позиции, занятой колониальными державами и сочувствующими им членами совета, была вялой.

Лишь представитель Советского Союза выступил с разоблачением лицемерных действий австралийского правительства. «Власть Палаты ассамблеи, — заявил он, — чрезвычайно ограничена, поскольку генерал-губернатор и австралийское правительство полностью контролируют территорию и имеют право изменять любой закон, принятый палатой, или налагать на него вето… Если палате не будет дана власть утверждать законы и регулировать жизнь на территории и если она не будет выполнять законодательные функции, а австралийские власти в то же время сохранят свою неограниченную власть над территорией, существо происшедших изменений будет весьма слабым и Палата ассамблеи будет фактически орехом без ядра… Основная проблема политического развития территории — создание представительного парламента, наделенного всей полнотой власти, который явится краеугольным камнем будущего независимого государства, — осталась нерешенной»[94].

Советский представитель внес проект резолюции на 1239-е заседание Совета по опеке. В ее преамбуле выражалось сожаление в связи с тем, что управляющая власть не предприняла необходимых шагов для передачи всей власти народу территории в соответствии с § 5 Декларации о предоставлении независимости колониальным странам и народам, принятой на XV сессии Генеральной Ассамблеи 14 декабря 1960 г. В постановляющей части проекта резолюции предлагалось: 1) подтвердить неотъемлемое право народа Папуа и Новой Гвинеи на самоуправление и получение независимости в соответствии с Декларацией; 2) потребовать от управляющей власти выполнения постановления Декларации в Папуа и Новой Гвинее как можно скорее и во всяком случае не позднее, чем к 20-й годовщине ООН; 3) призвать управляющую власть принять срочные меры для передачи всей законодательной власти на территории Палате ассамблеи и исключить дискриминационные пункты в отношении коренного населения из избирательного закона; 4) просить Генерального секретаря ООН дать указание директору информационного центра в Порт-Морсби довести эту резолюцию до сведения народа Папуа и Новой Гвинеи.

Колониальные державы добились отклонения этого проекта резолюции.

Выборы в Палату ассамблеи состоялись в феврале-марте 1964 г. Недовольное новым законом коренное население территории в ряде мест, по существу, бойкотировало выборы, причем использовало весьма своеобразные формы. Так, на Новой Ирландии возникло движение, названное «культом Джонсона». Подавляющее большинство избирателей отказалось голосовать за выставленных кандидатов, заявив, что они желают иметь своим представителем в палате только президента США Джонсона, поскольку, по их мнению, лишь тогда им удастся успешно отстаивать свои права. Несмотря на нажим властей, в голосовании приняло участие всего лишь 25 % избирателей.

В 1965 г. подопечную территорию Новая Гвинея посетила выездная миссия ООН. В беседах с прибывшими многие члены Палаты ассамблеи прямо высказывали недовольство ходом политического развития территории. Они в один голос заявили о необходимости принятия конституции, предусматривающей расширение прав коренного населения, ибо «в противном случае территория будет иметь неприемлемую форму самоуправления, навязанную ей администрацией»[95].

Во время дебатов, развернувшихся на заседании Палаты ассамблеи 22 января 1965 г., многие ее члены высказались за создание специального комитета по политическим делам для разработки проекта конституции территории.

Представители коренного населения в палате упорно подчеркивали, что любая конституция для Папуа и Новой Гвинеи должна разрабатываться на самой территории и основываться на воле народа. Нельзя допустить, чтобы Папуа и Новая Гвинея оказались в таком положении, когда у них не будет другого выбора, кроме принятия конституции, спешно составленной в Канберре. Они также говорили о том, что недопустимо управлять специальным комитетом по политическим делам из Канберры. Он обязан подчиняться только Палате ассамблеи Папуа и Новой Гвинеи. И это несмотря на то, что австралийские власти во время выборов позаботились о подборе достаточно лояльных по отношению к ним членов палаты — представителей коренного населения. Кроме того, управляющая власть проявила необычную щедрость: члены палаты получили весьма высокий по местным условиям оклад — 950 ф. ст. в год плюс 5 ф. ст. и 5 шилл. за каждый день работы палаты и еще ряд вознаграждений и льгот. Десять членов палаты, включая лидера выборных членов Гиза и его заместителя То лимана, имели дополнительный оклад — 1300 ф. ст. в год.

При всей благожелательности, проявленной миссией ООН к управляющей власти, она не могла