Моя рогатая преследовательница осталась в поле за канавой, но я все-таки сдернула с себя провокационное огненное полотнище.

– Ой-ей! Вижу, напужалась ты здорово! – сочувственно сказала тетка, поглядев на мою некогда белую юбку. Пока я бежала, она перекрутилась, и оставленное йодом пятно оказалось у меня на боку, даже ближе к заду. – Мой внучонок, Васька, также обделался с перепугу, когда на него гусь зашипел! Городские, что с вас взять…

– Это пятно вовсе не от того, о чем вы подумали, – обиделась я. – Это просто йод!

– Так она тебя поранила, что ли? Зорька эта проклятая? – всполошилась тетка. – Догнала, да?

– Да нет же! Это меня крыжовник догнал! – отмахнулась я.

И, сообразив, что говорю непонятно, попыталась объяснить толком:

– Вот я все вам по порядку расскажу. Я приехала на похороны Капитолины Митрофановны Спиногрызовой…

– Точно, Хоменчиха ж на похороны потопала! – хлопнув себя по лбу, перебила меня тетка. – Потому она и корову свою вовремя не увела! Я ее днем-то видела – ну, Хоменчиху, не корову же. Нарядилась она в парадный плюшевый жакет и пошла. Я ей еще сказала – мол, в красном-то жакете на поминки негоже идти, а она – у меня столько жакетов нету, чтобы на каждый случай отдельный цвет подбирать! Хотя, я гляжу, и ты тоже в красном, почитай, в пару Хоменчихе вырядилась: у нее красный верх, у тебя красный низ! Прямо смычка города и деревни!

– Ох! – последняя фраза навела меня на мысль о транспортном сообщении между городом и станицей. – Я же на маршрутку опаздываю! Скажите, пожалуйста, где у вас остановка?!

– Остановка-то? – Баба переложила бидон из правой руки в левую, приставила ладонь козырьком к глазам и пристально всмотрелась в сумрачную даль. – Во-он там, где тополя в рядок стоят, у самого начала шеренги и будет тебе остановка. Только ты не опаздываешь…

– Слава богу! – вырвалось у меня.

– Ты уже опоздала, – хладнокровно закончила фразу тетка. – Последняя маршрутка ушла в восемнадцать тридцать, а сейчас уже начало девятого… Ой, заболталась я с тобой, а мне еще своих ужином кормить!

Брякнув бидоном, женщина оседлала велосипед и укатила прочь, оставив меня одну посреди дороги.

Ничего себе ситуация, да? Девятый час вечера, сумерки, до города тридцать верст и никаких надежд на попутную телегу! А дома маленький сын и муж, который вот-вот начнет обрывать телефоны, разыскивая запропастившуюся супругу!

О, телефон – вот мое спасение!

Спешно достав из сумки сотовый, я без размышлений настучала знакомый номер Иркиного мобильника.

– В чем дело? – не здороваясь, неласково спросила подруга.

В голове у меня что-то щелкнуло, и я привычно отбарабанила накрепко зазубренное:

– В чем дело? Спасите! Кого? Бегемота! Наш бегемот провалился в болото!

– Ты сдурела?! – зарычала Ирка. – Какой, к чертовой бабушке, бегемот?!

– Именно к бабушке! – подхватила я, мысленно проклиная детские стихи, то и дело сыплющиеся из меня, как крупа из дырявого мешка. – Иришка, я приехала в Приозерный на похороны старушки, той самой, столетней, и застряла!

– Где застряла? – испуганно переспросила Ирка.

– Одной ногой в могиле, можно сказать! Чудом избежала мучительной смерти! А сейчас стою одна я на дороге! Ночь темна, кремнистый путь блестит!

Так, теперь из меня полезли стихи для взрослых, вот, уже Лермонтова цитирую…

– Еще раз и помедленнее, – устало попросила Ирка. – Главным образом, ответь мне на два вопроса: где ты и чего хочешь от меня?

– Я на проселке по дороге к Приозерному, в полукилометре от конечной остановки маршруток! Приезжай за мной, пожалуйста, а то я домой не доберусь! Ну, пожалуйста, Ирусик! Кого же мне просить, как не тебя?

– Иди на остановку и сиди там, – сдалась подруга. – Я буду через полчаса.

При этих словах невидимая Ирка тяжело вздохнула, заставив меня вспомнить о скрывающейся под покровом ночи бодливой корове. Я зябко поежилась, опасливо поглядела в темное поле и резвым полушагом-полубегом, как американские солдаты на марше, потрусила в сторону остановки, бодро и ритмично напевая:

Жили у бабу-си!

Три веселых гу-ся!

Один серый, другой белый,

Третий полоса-тый!

Если не считать затаившуюся во мраке Зорьку, вокруг не было ни души, и покрутить в мой адрес пальцем у виска было некому.

Ирка прибыла даже раньше, чем обещала, всего через двадцать восемь минут. В отличие от меня она живет не в центре города, а на окраине, а это не так уж далеко от Приозерного.

Завидев Иркину «шестерку», я выскочила на дорогу, отклеившись от ствола тополя, с которым сливалась с целью маскировки на местности. Мало ли, какие машины проезжают ночью по большой дороге!

Ирка, не ожидавшая от меня такой прыти, резко затормозила, и я у самого капота в свете автомобильных фар исполнила победный танец – смесь джиги и канкана. Потом села в машину и признательно сказала подруге:

– Спасибо тебе, дорогая! Ты меня спасла!

– Ты опять во что-то вляпалась, – сурово констатировала Ирка, стартуя в сторону сияющего огнями города.

– Разве? – Я обеспокоенно оглядела свои туфли и принюхалась. – Вполне могла вляпаться в навоз…

– Что, села на коровью лепешку? – ухмыльнулась подруга.

– А, ты про это коричневое пятно на юбке? – сообразила я. – Нет, это не навоз. Это на меня карандаш упал.

– Скорее уж, малярная кисть! – не поверила мне Ирка.

– Да нет же, именно карандаш. Просто на него был намотан клок ваты, пропитанной йодом, и этот помазок случайно шлепнулся мне на подол.

– А кому вообще мог понадобиться йод на похоронах? – неожиданно заинтересовалась Ирка. – Что, кто-то из безутешных родственников пытался сделать себе харакири?

– Не напоминай мне об этом мерзавце, – посуровела я. И рассказала подруге, как с благословения Саввы Петровича меня едва не прокомпостировали коровьи рога.

Ирка внимательно выслушала рассказ, против обыкновения, не перебивая меня вопросами, а потом сказала:

– Послушай, а ведь получается, что этот дядька сознательно послал тебя корове в пасть!

– Так можно говорить про льва или волка, – поправила я. – Правильнее было бы сказать, что он послал меня корове на рога.

– Это одно и то же, – нетерпеливо отмахнулась Ирка. – Ты же не думаешь, что та шустрая буренка собиралась расцеловать тебя в обе щеки и прижать к своей груди?

– К вымени, – снова поправила я.

– Отстань! Я говорю тебе, что этот твой Хребтоедов…

– Спиногрызов!

– Заткнись!! Этот хмырь видел, что хозяйка коровы за обе щеки горюет на поминках и, стало быть, знал, что там, куда он тебя послал, скучает бодливая корова!