Группу Абдуллы в лоб встретили пулеметы, посекли больше половины, посекли многих лошадей. Группу разрубили на три крупнее части и одну малую. Первая часть – это были мертвые, те, которые слиплись уже с камнями и некогда никому уже никакого зла не смогут причинить. Вторая – те, кто поднял руки вверх и, благополучно пронырнув в мертвую зону, под пулеметы, лег на землю, держа руки на затылке под присмотром солдат царандоя. Третья часть устремилась за опытным Мухаммедом назад в кишлак, где помощник Абдуллы приметил кяриз – круглую нору, придавленную сверху ноздристым камнем – рассчитывали правоверные уйти тем кяризом, как уходили уже не раз, в этой группе по стечению обстоятельств оказалась молодежь – моджахеды Али и Файзулла. Четвертая группа была сразу же взята под особый присмотр – в ней находился Абдулла, Cypaйё и еще несколько человек, – эта часть прошла сквозь пулеметный огонь. Впереди группы двигалось прикрытие, которое было целиком изрублено пулями, потом саперы, один из которых на лету вымахнул из седла и приземлился метрах в пятнадцати среди камней, оставаясь лежать без движения – судя по позе, по тому, как у него вывернулись ноги, непохоже было, чтобы он притворился, бородатый собрат его только икнул, увидев такое, и в тот же миг словил пулю, пробившую ему плечо, закричал от боли и рухнул на холку коня.

Современный порох – не просто порох, это сверхубойный порох, иногда пуле достаточно коснуться тела, и человек мертв, хотя пуля не дырявила его, нет ни входного, ни выходного отверстий, а человек мертв – он скончался от болевого шока: пуля – дура, а порох – хитроумен и умел, он придает пуле удесятеренную силу; когда второй сапер ткнулся искаженным лицом в холку коня, он был еще жив, но жить ему осталось очень недолго.

Абдулла гнал свою лошадь, в поводу за собой тащил белого коня, с которого он добровольно переместился – на белого коня он усадил Сурайё. Чтобы она не свалилась, Абдулла велел прикрутить ее к седлу веревками. Сурайё сковывала Абдуллу, иначе бы он ушел по воздуху – обратился в серого воробья, чирикнул, прощаясь с верными моджахедами, и был бы таков – ищи его, свищи!

Пуля дзенькнула над ухом Абдуллы, звук был металлическим, тяжелым, Абдулла невольно отметил, что по нему саданул из «бура», пригнулся, пластаясь вдоль коня, сливаясь всем телом с ним, прошептал сдавленно: «Выноси, родной, только на тебя вся надежда!» – Конь словно бы понял его, рванулся в прыжке вперед и застонал, будто раненый, хотя, слава Аллаху, металл пока миновал и коня, и Абдуллу – коня откинул назад повод; Абдуллу не пустила Сурайё.

Дернул Абдулла повод, подтягивая второго коня к себе, выругался, когда над ухом снова прожужжала пуля, глянул на Сурайё. Сурайё мешком лежала на холке коня, что-то кричала, чадра свалилась с нее, обнажив бледное лицо, розовый рот был раскрыт, блестели зубы – все это мазками отметил Абдулла, облегченно выбил слюну изо рта: если им повезет и они останутся в живых, он несколько дней подряд будет молиться.

Из-за камня высунулся солдат царандоя – рыжий, словно подсолнух, приметный издали, и Абдулла дважды, не целясь, выстрелил в него из «стара», в ответ раздался тонкий заячий вскрик, вылетел круглый, окрашенный в оранжевую краску предмет, похожий на апельсин, подкатился под лошадь Сурайё. «Сейчас рванет!» – зажмурился Абдулла, выстрелил снова в камни – пуля впилась в гранит, застряла там, – взрыва не последовало, конь Сурайё благополучно прошел над гранатой и, словно бы понимая, чем грозит этот нарядный оранжевый плод, в прыжке достал коня Абдуллы. В следующей миг они уже скрылись за округлым, покрытым зеленой плесенью выступом.

Все решили мгновения – даже не секунды, эти краткие миги бытия, а сотые доли секунд. Граната разорвалась под конем второго сапера, выпростала из тугого лошадиного брюха кишки, лошадь заржала тонко и в тот же миг поперхнулась, словно ей надрезали глотку, намотала на ноги длинные розовые кишки – собственные, запуталась в них и рухнула на камни вместе с сапером.

Саперу было все равно – «почил в бозе не приходя в сознание», – сверху его придавала лошадь, пытавшаяся еще сопротивляться, обмануть уготованное – и лошади жить хочется, неправда, что животные ничего не понимают, – раскатала вкусно хрустнувшее тело сапера в лепешку, смяла ему череп. Абдулла остался вдвоем с Сурайё.

Распластавшись на холке, он до крови сек загнанного перепуганного коня, который не только нес седока – тащил за собою и второго коня, белого упрямца, который туго натягивал повод, дергался, все хотел уйти в сторону, словно он понимал, чем эта скачка для него кончится, крутил головой, Абдулла кричал на него бессвязно, яростно, вкладывая в крик только один смысл – чем сильнее он будет кричать, тем быстрее пойдет конь, но конь упрямился, мотал головой, на скаку приседал на заднее ноги, осекался, и Абдулла громким криком своим старался расколоть небеса на куски:

– Алла! Алла! – но что коню его «Алла!», конь хрипел, напуганно крутил залитыми кровлю глазами, привязанная к седлу Сурайё билась о него телом, пыталась подняться, но очередной рывок снова заваливал ее на холку, и она тоже что-то кричала; Абдулле не было слышно, что она кричала, он только видел округленный рот и белые полоски зубов.

На тропу из камней с шумом вывалился Сергеев, следом за ним опасно ссыпался галечник, побил ноги, но Сергееву не до того было, он метнулся вслед за Абдуллой, понял – не догнать, перепрыгнул через заваленного, уже покорно вытянувшего ноги второго сапера, в несколько длинных прыжков достиг каменного выступа, за который ныряла дорога, длинно выматерился – не догнать ему Абдуллу. Хотел выстрелить вслед из пистолета, но пистолетная пуля Абдуллу не достанет, крикнул наверх, людям, сидящим среди камней в засаде:

– Это же Абдулла! Он уйдет! Нельзя упускать!

Понесся по тропе вверх, хрипя и поддевая ногами галечник, перепрыгивая через камни, тряпье – награбленное тряпье, группа Абдуллы обросла им настолько, что можно было создавать обоз, и как только Рябой не наладил у себя тыловую службу! – через тела, выстрелом в упор завалил поднявшегося вдруг из-за убитой лошади душмана, тот исчез также внезапно, как и появился, – Сергеев несся с громким топотом, задыхался, хрипел – сразу дали знать все: высота, горы, жиденький, обескислороженный воздух, легкие трясло болью, голову проткнуло ударом тока: а ведь там, в легких, дырка, лечиться надо, Сергеев, а не воевать, но не до этого было Сергееву – он боялся упустить Абдуллу.

Еще несколько дней назад он почувствовал – с