Погромщики, не ожидавшие такого жесткого отпора, не выдержали, и пустились наутек, в панике топча упавших. В этот момент мои бойцы подскочили к проволочному заграждению и раздвинули в нем проход, черезкоторый выскочившие из ворот завода казачки, с гиканьем помчались вдогонку за беглецами. Им был отдан приказ рубить только тех, кто оказывает сопротивление. Всех остальных они должны были обезоружить и согнать во двор завода. Потом работники НКВД заберут пойманных погромщиков, и тщательно их допросят.

Минут через пять-десять на Обводном и прилегающих к нему улицах затихли последние вопли убегающих и цокот копыт казачьих коней.

Явзял взводного красногвардейцев Ивана Афанасьевича, двух своих сержантов-"комодов", и мы пошли посмотреть на дела рук своих.

Скажу прямо, зрелище было жуткое. Убитых в первых рядах было не менее сотни человек, еще примерно столько же было ранено. Трупы валялись и вдоль набережной Обводного канала. Они уже были не только с пулевыми ранениями, но и со следами встречи с казачьей шашкой. Вот, чья-то отрубленная по локоть рука в кожанке крепко сжимает браунинг. Где-то рядом должен быть и ее хозяин, он не мог далеко убежать без этой части тела.

Я внимательно осматривал тела погромщиков. Были здесь и крепкие, кровь с молоком, матросы, у которых от вседозволенности и глупости снесло крышу, и потянуло на подвиги. Были алкаши, которые за глоток "горькой" могли продать и родную мать. Были и бандиты, резавшие в подворотнях обывателей лишь для того, чтобы снять с них нательный серебряный крест.

А вот, любопытная фигура. Мужчина лет сорока-пятидесяти. Лицо бритое, холеное, большой горбатый нос. Пенсне с треснутыми стеклами лежало на брусчатке рядом с его окровавленной головой. Где-то я его уже видел. Достаю планшетку, смотрю фотографии, которые нам на инструктаже раздали полковник Бережной и товарищ Дзержинский.

Так и есть! Вот оно, лицо на фото, так похожее на лицо человека, лежащего неподвижно на земле. Читаю на обороте: "Урицкий Моисей Соломонович. Член ЦК РСДРП(б). Межрайонец, сторонник Троцкого". Осматриваю его труп. Пулевых и сабельных ранений не видать. Похоже, что Моисея Соломоновича сбили с ног и затоптали удиравшие в панике погромщики. А ведь велено было брать подобных типов живьем. Что ж, видно такая судьба — не стать ему председателем Петрочека, не подписывать смертные приговоры, не быть убитым на Дворцовой Леонидом Канегисером. Аллес, капут!

Я приказал оттащить труп Урицкого в сторону и, попросив казачьего хорунжего собрать мертвых "в кожах" в одну кучку, а живых в другую, по рации связался со штабом, подробно рассказав вышедшему на связь полковнику Бережному о том, что произошло на Обводном.

21(08) октября 1917 года 23:00, Петроград. Таврический дворец. Штаб по подавлению мятежа.

Капитан Тамбовцев Александр Васильевич.

Все идет по плану, но не потому, который утвердили Троцкий и Свердлов, а по нашему. Уже поступили сообщения о разгоне толп погромщиков, желавших напасть на винные склады и ликеро-водочные заводы. Кое-где дело дошло до стрельбы из пулеметов по толпе. Так, к примеру, произошло у завода Келлера на Обводном, где в числе погибших оказался Моисей Урицкий (между прочим, член ЦК РСДРП(б)), у пивоваренного завода "Бавария" на Петроградской стороне, у винного склада на Васильевском острове, на углу 9-й линии и Николаевской набережной. Там, кстати, отличились моряки и бронедивизион. Огнем двух броневиков толпа погромщиков была частично уничтожена, частично рассеяна.

Попутно с нападениями на объекты, где хранилось спиртное, шайки уголовников громили квартиры богатых жителей и церкви, откуда забирали иконы в богатых окладах и церковную утварь. Патрулирующие улицы отряды красногвардейцев и матросов безжалостно расправлялись с бандитами. Так, был пойман с поличным во время налета на квартиру богатого ювелира на Садовой известный питерский бандит Мишка Портной, еще при царе-батюшке за грабежи и разбои приговоренный к 20 годам каторги. На свободу этот подонок вышел благодаря амнистии, объявленной Александром Федоровичем Керенским. Но красногвардейцы, поймавшие Мишку Портного гуманностью не заморачивались, и согласно "Декрета по борьбе с бандитизмом" без лишних разговоров поставили его к стенке.

Все происходящее в городе тут же отмечалось на интерактивной доске-карте, которая была вывешена в штабе. Присутствующие здесь Сталин, Дзержинский и Бережной внимательно наблюдали за развитием событий. Кружащийся над городом вертолет с тепловизором и находящиеся на связи командиры подразделений с помощью телефона и радиостанций немедленно сообщали в штаб о малейших изменениях обстановки.

Мы ждали нанесения главного удара — по Таврическому дворцу. Ведь все погромы — это лишь отвлекающий маневр, цель которого — растянуть наши силы, сковать их.

Но вот около 23:00 наблюдатели сообщили нам, что в сквере на Кирочной, у здания госпиталя лейб-гвардии Преображенского полка начинают собираться какие-то люди. И количество их быстро растет. Когда их набралось несколько сотен, они, по всей видимости, получив команду от посыльного, подъехавшего к скверу на автомашине, стали строиться в колонну, над которой вскоре взметнулся красный флаг.

Нам стал ясен коварный замысел мятежников. Под видом отряда красногвардейцев они должны были, не вызывая подозрений подойти к Таврическому дворцу, а потом, неожиданно для охраны Совнаркома, броситься на штурм. Психологически все было продумано верно — трудно было бы открыть огонь по тем, кто идет под красным флагом.

Мы предполагали, что агентура Троцкого и Свердлова сумела разузнать пароли для внешних постов, охранявших Совнарком, поэтому по рациям был тут же отдан приказ о смене паролей, и объявлена тревога. Нет, господа-товарищи, вы нас голыми руками не возьмете!

21(08) октября 1917 года 23:15, Петроград. Таврический дворец.

А тем временем колонна, вооруженных винтовками и револьверами мятежников, по Потемкинской направилась в сторону Шпалерной улицы. По дороге несколько групп, человек пятнадцать-двадцать в каждой, перемахнули через ограду Таврического сада. По всей видимости, они решили напасть на Таврический дворец с тыла, со стороны пруда.

Свернув на Шпалерную "птенцы Троцкого и Керенского", лихо продефилировали по брусчатке, и подойдя к ограде дворца перед которой наши морпехи развернули заграждение из колючей проволоки, остановились.

— Товарищи, — обратился к часовым высокий чернобородый мужчина в черном драповом пальто и меховой шапке, — мы пришли с завода Лесснера на помощь своим братьям, охраняющим советское правительство от врагов революции. Вот мой мандат, — чернобородый протянул часовому какую-то бумагу.

— Назови пароль, — спросил, подозрительно поглядывая на неизвестно откуда взявшийся отряд пожилой часовой-красногвардеец, сделав шаг в сторону, и тем самым открывая сектор обстрела пулеметчикам, "максим" которых был установлен на треноге за баррикадой из мешков с песком перед главным входом в Таврический дворец.

— Что ж, я понимаю, — рассудительно сказал чернобородый — надо соблюдать пролетарскую бдительность. Пароль — "Свобода"… Я не ошибся?