Я устроилась на перилах ограждения, напротив Руслана Осиповича. Вроде и уединенно сидим, без лишних ушей, но при том – толпа свидетелей.

– Вам нездоровится? – Я с легкомысленным видом болтала ногами и вообще демонстрировала самый жизнерадостный настрой.

– Вроде как простыл. Думаю, просто мерзну. – Руслан Осипович потер руки одна о другую. – Вы что-нибудь выяснили?

– Да уж узнала кой-чего, иначе бы и не пришла. – Я достала из кармана смартфон и первым делом открыла одну из фотографий Елены – как раз ту, что за девяностый год. – Узнаете эту женщину?

Своими спектаклями с Дмитрием Русланосич невольно предупредил меня о своих недюжинных актерских способностях. Да и Шура Осколкин говорил, мол, будто на сцене классику рожает.

А иначе – зуб даю, да с пломбой в придачу! – я бы поверила в этот затуманенный взгляд увлажнившихся глаз, беспомощно приоткрытый рот и дрогнувшие губы, растерянно прошептавшие:

– Леночка…

– Что, простите?

Пенсионер смущенно кашлянул, отвел взгляд.

– Это Ленуся Дорошевич.

– Точно? Ее фотки в досье не было.

– Поверьте, на лица у меня память – ух! Да и такая женщина…

Да уж, еще какая. Особенно, если ты мутил с ней больше одного раза и, возможно, вовлек в свои дела.

– А когда мы с вами разговаривали, мне не показалось, что она имеет для вас особое значение. Да и папочка с ее делом что-то тонковата…

– Ленуся была очень скрытная, – начал оправдываться Кочанов.

– Ну, у вас же было всего одно свидание, с чего бы ей откровенничать. Вы ей, наверное, тоже много про себя не рассказали. – Я одновременно поддерживала его и показывала, что всецело верю его цирковой бодяге.

– А я, напротив, страшно люблю поболтать… любил, то есть, сейчас-то и не с кем. Особенно, знаете, как выпивал стопочку-другую…

«Ну да, ну да, – мысленно отозвалась я. – Возможно, Ленуся в таком случае просто не имела возможности вставить хоть пару слов. Хотя насчет скрытности вы, Русланосич, не прогадали».

– Было бы куда – я бы вам посоветовала на Шурика пожаловаться. Вроде пахал-пахал, а… – Я многозначительно поцыкала языком.

– Да бог с ним, с Шурой-то, – заволновался Кочанов, – вы узнали, где она? Что с ней?

– Н-ну… Пока что я пошуровала в ее прошлом. Там, где она в Тарасове работала, она больше не работает. Осталась ли она в Тарасове или уехала куда – тоже не могу сказать.

– Евгения, если нужно больше денег…

– Так, оставьте, – строго сказала я. – Подышите, успокойтесь. А то я решу, что вы слишком волнуетесь от моего рассказа, и позову Дмитрия.

– Не надо при нем, – поспешно заверил меня Кочанов. Старательно и глубоко, напоказ, подышал. Плечи под пледом поднимались и опускались, поднимались и опускались. – Вот, видите? Я спокоен.

– Вижу, вижу. – Я спрятала телефон, засунула руки в карманы кардигана и поболтала ногами. Позади меня гости и пансионеры нестройным хором для кого-то выводили «С днем рожденья тебя-а-а!».

Кочанов выжидательно уставился на меня, будто день рождения был у него и я собиралась осыпать его подарками.

– Руслан Осипович, вы знали, что Елена Марковна Дорошевич была замешана в криминальном скандале? Примерно в то же время, в августе девяностого?

– Ленуся?!

Испуг, отвращение, ужас. Бурные аплодисменты!

– Не волнуйтесь, ее вина доказана не была. – Я говорила и вглядывалась в лицо Кочанова. – Но это сделало ее жизнь невыносимой, сами понимаете – слухи, порча репутации. Я лично подозреваю, что она могла вовсе уехать из Тарасова. А уж особенно если она была беременна. Напомните, за кем она была замужем?

– Ленуся? – Кочанов сглотнул, беспомощно посмотрел на меня. – Вроде ни за кем. Ну, она говорила мне, что…

– Что хочет поразвлечься. Это я помню, – доверительно кивнула я.

– Она, может, и снять его могла, кольцо-то, знаете…

– Знаю, Руслан Осипович. Мужчины так часто делают.

– Ниночка так сделала! – обрадованно, будто вспомнил спасительную ключевую деталь, произнес Кочанов. – Вот прямо при мне, так вот лихо, знаете – э-э-эх-х! И будь что будет! Так вы думаете, она… уехала?

– Я только предполагаю. Зацепки есть, но мне надо еще их проверить. Не хочу понапрасну вас обнадеживать.

– Но ведь пошло, тронулось помаленьку, а, Евгения Максимовна? А?

– Конечно, лед определенно тронулся, – абсолютно серьезно (на сей раз) заверила я. Спрыгнула с ограждения, стряхнула с брюк несуществующую пыль. – Увы, пока что это все, чем могу вас порадовать. С Еленой трудный случай, потому я за нее сперва и взялась. Поверьте моему опыту: чем дальше, тем проще.

Последнюю фразу я произнесла особенно убежденно. Во-первых, я все-таки профессионал экстра-класса, и если не смогу найти сама, так хотя бы знаю, к кому обратиться за помощью. А во-вторых, надо поддерживать веру Кочанова в мой успех, чтобы он не передоверил это дело кому-то другому. По крайней мере, поначалу. Я уже решила, что доведу это дело до конца, а лишних сложностей в лице конкурентов не хотелось бы.

Хотя в данном конкретном случае я не уверена, что Руслан Осипович вообще мне доверяет. Даже мои клиенты без предполагаемого двойного дна редко доверяют мне на все сто процентов: контингент не тот. Обычно – хорошо, если на восемьдесят пять – девяносто; а большего я и не прошу. Издержки профессии, я привыкла.

Рискну предположить: у него просто нет иной возможности для розыска. Он поступает, как я – обращается к более компетентному специалисту в тех вопросах, которые не может разрешить сам. И сама-то история, как говорится – не осталось ни летописей, ни очевидцев. Будто производишь археологические раскопки.

Больше мне доложить было нечего, у Русланосича дополнительных вопросов тоже не возникло. Он лишь растерянно и расстроенно покачивал головой. Но вдруг спохватился:

– А скандал-то, скандал? Что ж это такое было?

– Мутная какая-то история. – Я безразлично пожала плечами, отмахнулась. – Я выяснила лишь, что скандал был, а какого толка… Может, обратись вы лет на двадцать пораньше…

Кочанов сник еще больше. Вопреки моему настороженно-скептическому настрою старикана стало жаль.

– Да и какая разница, нам-то с вами главное – ребенка найти,