Эсме погрузилась в игру, которую придумала специально для таких случаев. Она оглядывала комнату и воображала, как можно ее пересечь, не касаясь пола. Взобраться на диван, оттуда на столик, потом на скамеечку у камина, оттуда…

Она вдруг заметила, что мать смотрит на нее и, кажется, что-то ей говорит.

– Что ты сказала? – спросила Эсме.

– Джеймс обращался к тебе, – произнесла мать, раздувая ноздри.

Надо вести себя прилично, иначе бури не миновать.

– Я просто сказал, – проговорил этот Джеймс, сидевший на краешке стула, упершись локтями в колени, какой-то знакомый… разве они уже встречались? – что сад вашей матушки очень красив.

Наступила тишина, и Эсме поняла, что теперь ее очередь говорить.

– Ах, сад…

Больше ничего в голову не приходило.

– Быть может, вы прогуляетесь со мной по саду?

Эсме часто-часто заморгала.

– Я? – выдохнула она.

Все смотрели на нее: мама, бабушка, Китти, Джеймс. И в мамином взгляде было столько удивления, разочарования, грусти, что Эсме едва не рассмеялась. Бабушка смотрела то на Джеймса, то на Эсме, потом повернулась к Китти, снова взглянула на Джеймса – и начала что-то понимать. Она сглотнула и потянулась за чашкой чая.

– Я не могу, – ответила Эсме.

Джеймс улыбнулся:

– Почему?

– Я… ударилась… ногой.

– Неужели? – Джеймс откинулся на спинку стула и оглядел Эсме с ног до головы, задержавшись на ее лодыжках и коленях. – Очень жаль. Каким же образом?

– Я упала, – пробормотала Эсме и запихнула в рот кусок фруктового пирога, показывая, что разговор окончен.

К счастью, мать и бабушка кинулись к ней на помощь, наперебой предлагая юноше пройтись по саду с другой сестрой.

– Китти с радостью…

– Может быть, Китти покажет вам…

– …самые красивые цветы растут в дальнем уголке…

– …Китти знает о растениях все-все, она часто помогает…

Джеймс поднялся и подал Китти руку.

– Прекрасно. Идем?

Когда они вышли из гостиной, Эсме отцепила лодыжки от ножек стула и закатила глаза, всего один раз. Однако Джеймс, по-видимому, заметил, потому что у самой двери он обернулся и посмотрел на нее.

Спустя несколько дней – Эсме не помнила, сколько именно – она задержалась в школе и шла домой в сумерках. Туман медленно затапливал город, прилипая к домам, улицам, фонарям, черным ветвям деревьев над головой. Все выглядело зыбким и ненастоящим. Волосы промокли под беретом, ноги будто превратились в ледышки.

Перевешивая сумку на другое плечо, Эсме заметила скользнувшую среди деревьев темную фигуру и поспешила вперед. Влажный серый туман все сгущался.

Она согревала дыханием застывшие пальцы, когда кто-то схватил ее за плечо. Эсме закричала и, замахнувшись сумкой с книгами, изо всех сил ударила напавшего по голове. Призрак застонал, выругался и попятился. Эсме отбежала на несколько шагов и вдруг услышала, что он зовет ее по имени.

Она остановилась и прислушалась, вглядываясь в серую пелену. Призрак появился вновь, потирая голову рукой.

– За что вы меня так? – простонал он.

Эсме ошеломленно вытаращилась. Где же ужасный призрак? У стоявшего перед ней юноши были светлые волосы, гладкая кожа и правильный выговор, как у всех хорошо воспитанных молодых людей.

– Мы знакомы? – спросила она.

Он вытащил из кармана носовой платок и прижал его ко лбу:

– Смотрите! Кровь! Ваша работа.

Эсме разглядела на белой ткани три красных пятнышка. Потом юноша вдруг решил ответить на ее вопрос.

– Знакомы ли мы? Вы что, меня не узнали?

Она снова взглянула на него и подумала, что от него веет чопорностью и скукой. Тот самый. Джеймс. Жених, которому понравился сад.

– Я приходил к вам домой. Мы сидели в гостиной: вы, ваша сестра Кейти, и…

– Китти.

– Да. Верно, Китти. Совсем недавно. И вы меня не узнали?

– Это все туман, – рассеянно ответила Эсме, удивляясь про себя, что ему нужно и когда она сможет откланяться и уйти. Ноги у нее совсем замерзли.

– А впервые мы встретились вон там. – Он махнул куда-то себе за спину. – Помните?

Она кивнула, стараясь не улыбнуться:

– Угу. Вы мистер «Счастлив познакомиться».

Он насмешливо поклонился и взял ее за руку, будто собираясь поцеловать.

– Угадали.

Она отняла руку:

– Чудесно. Мне пора. До свиданья.

Однако Джеймс взял ее под руку и пошел рядом с ней.

– Все это совершенно неважно, – сказал он, как будто она не попрощалась с ним только что. – Важно только одно: когда вы пойдете со мной в кино?

– Никогда.

– Уверяю вас, – улыбнулся он, – это непременно произойдет.

Эсме нахмурилась и попыталась вырвать руку, но Джеймс держал ее крепко.

– А я говорю: нет. Уж я-то лучше знаю.

– Почему?

– Потому что мне решать.

– Неужели?

– Конечно.

– А если, – сказал он, крепче прижимая к себе ее руку, – я спрошу разрешения у ваших родителей? Что тогда?

Эсме резко выдернула руку:

– Вы не посмеете…

– Почему?

– Потому что. И даже если они разрешат, я все равно не пойду. Уж лучше… – она попыталась придумать что-то особенно отвратительное, чтобы заставить его уйти, – …я себе глаза булавками выколю.

Хорошо. Это подействует.

Однако Джеймс усмехнулся, как будто она сделала ему комплимент, поправил перчатку, поддернул манжеты и оглядел Эсме, будто собираясь ее съесть.

– Булавками, говорите? Плоховато учат манерам в вашей школе. Но я люблю строптивых. Хорошо, попробуем еще раз. Вы пойдете со мной в кино?

– Не пойду!

К ее удивлению, он улыбнулся. Странно. Она еще никому так не грубила.

Джеймс шагнул к ней, и Эсме призвала на помощь все силы, чтобы не отступить.

– Вы не такая, как другие девушки, – тихо произнес он.

Это заявление ее заинтересовало:

– Разве?

– Да. Вы не скромная фиалка. И мне это нравится. В вас чувствуется характер. Без страсти жизнь скучна, не так ли? – Он сверкнул белозубой улыбкой, и Эсме ощутила на щеке тепло его дыхания. – А теперь перейдем к делу, – произнес Джеймс властно и строго.

Эсме подумала, что так он, наверное, разговаривает с лошадьми. И едва не рассмеялась.