— Можно я?

— Ты? А ты умеешь?

Я неопределенно пожала плечом.

— Ну попробуй, — сказала девочка. — Меня классная попросила напечатать. Это для кабинета.

Она освободила мне стул, я уселась, положила руки на клаву. От ностальгии чуть не заплакала. Посмотрела на раскладку — совпадает, только знаки препинания немного по-другому расположены. Ткнула букву — ого! А нажимать-то нужно гораздо сильнее.

— Ты умеешь? — еще раз спросила девушка.

И я начала печатать.

Сначала сбивали предупредительные «звяки» в конце строчки и то, что потом каретка (это называется каретка!) переезжала с конца строчки на начало. Но все-таки это была родная клавиатура, и пусть мне приходилось лупить по ней с непривычной силой, я все равно получала огромное удовольствие. Собственно, очнулась я, допечатав лист.

— Ну ничего себе! — глаза у старшеклассницы были огромные.

— Где ты так печатать научилась? — выглядывали у нее из-за плеча Оля с Леной.

— Да так… В одном месте… — я опять неопределенно пожала плечом.

В понедельник я собирался поговорить с Сушкой — не знаю о чем, но поговорить надо было. Не получилось. Слава о нашем кружке так быстро распространилась, что после занятий к нам с Ястребом подошло человек пятнадцать желающих. Из нашего класса, из параллельных, и даже пара девочек на год старше.

Я растерялся. Ястреб, судя по всему, тоже. А Сушка напряглась:

— Всех не примем! Вы в комнату не влезете!

Ястреб подхватил идею с явным облегчением:

— Конечно! Мы и так на головах друг у друга сидим! Всё, прием окончен!..

Новички смотрели так жалобно, что я не выдержал. Тем более что в голову пришла гениальная идея, и мне хотелось высказать ее при Сушке.

— Поместимся! — заявил я. — Только зачем в комнате?

— А где? — спросил Ястреб. — В холле? А если завтра еще желающие появятся? Родителей твоих на улицу выгоним?

— Не-а, — хитро улыбнулся я. — Сами на улицу пойдем. Погода замечательная, чего дома сидеть?!

Я покосился на Сушку, но так и не понял, оценила ли она всю гениальность моей идеи.

В результате мы расположились на школьном стадионе. Народу набралось так много, что Ястреб и Сушка поделили кружковцев пополам. Дима занимался с мальчиками, Снежана — девочками. Я сидел на параллельных брусьях и, как заявил Ястреб, «осуществлял общее руководство». В основном это руководство заключалось в болтании ногами и кивании головой, когда кто-нибудь спрашивал, можно ли сделать то-то и то-то. В самых сложных случаях я предлагал игру, в которую сейчас нужно поиграть.

Родители сначала удивились нашему новому месту сбора, но потом пришли проведать и всё поняли. Посидев минут пятнадцать без дела в сторонке, папы добыли у физрука волейбольный мячик и резались в волейбол. Мамы немного потерпели, но через пять минут присоединились к папам. Стучали по мячу, орали, ругались друг на друга, извинялись, хохотали… и очень удивились, когда оказалось, что уже стемнело.

Нас быстренько развезли по домам, но я успел на прощание помахать Сушке рукой. Она сделала странное движение плечом, но махать в ответ не стала. Зато покраснела так, что даже в темноте было видно.

Моя мама как будто ничего не заметила, но, зайдя поцеловать на ночь, почему-то сказала:

— А эта девочка… Жанна…

— Снежана, — поправил я.

— Да, точно… она ничего, симпатичная.

На следующий день я к Женькиной бабушке не пошла, постеснялась. Да и Женя меня не звал, он с мальчишками из школы шел, мне неудобно было лезть.

И только я собиралась раскукситься, что осталась совсем одна, как меня догнала Ира. Минуту шла рядом, пиная перед собой камушек, а потом все-таки сказала:

— Оль, мы ж с тобой никогда не ссорились раньше.

— А я с тобой и не ссорилась, — ответила я.

— Ну и я с тобой не ссорилась! — обрадовалась Ира.

— Ага… А бойкот не считается…

— Это же не я, это Красноперкина придумала!

— Ира, ну что ты оправдываешься? Красноперкина придумала, а все поддержали. И ты поддержала! Так что все виноваты одинаково.

Ира обиженно запыхтела рядом. Но не уходила, так и шла, угрюмо смотря в землю.

— И что, мы так и не помиримся теперь?

Мне прям жалко ее стало. А Ира затараторила:

— Оль, ну как ты не понимаешь, ну вот вылезла ты против Вассы, ну и что? Лучше от этого стало? А если б я тебя поддержала, то и мне бы было плохо. Еще б и оценки снизили, а меня папа убьет за это.

— И что, лучше всегда молчать?

— Ну почему молчать? Мы же не молчим. Вот если ты меня спросишь, я тебе скажу: я против того, что Архипова исключили. Так что я не молчу, нет…

Я смотрела в Иркины честные глаза и изумлялась. Она не со зла. Она действительно не понимает разницы. И я махнула рукой.

— Ладно, проехали…

— Куда поехали?

— Никуда, это выражение такое. Забыли, значит.

— А-а-а… Хорошо. Выходи в три.

И Ирка убежала.

Выходить я сначала никуда не собиралась, но через пару часов дома начала тихо пухнуть от скуки. Телек смотреть невозможно. Комика нет. Читать, оказывается, прикольно, но так долго я не привыкла. Короче, просто от нечего делать я оделась и вышла на улицу.

Ирка и еще пяток девчонок сидели на железяке типа турника во дворе и при виде меня замахали руками.

— Иди к нам! Будешь в «Штандера-вандера»?

— Э-э-э-э-э, — ответила я.

— Будет, — радостно согласилась за меня Ирка. — Я сейчас мячик принесу. У меня до обеда мама дома.

И Ирка поскакала к дому.

— Ма-а-а-а-ма-а-а-а-а! — заорала она так, что мне стало страшно.

По моим ощущениям, на такой ор из окон должны вылезти все жители ближайших домов.

— Ма-а-а-а-ам!

В окне шестого этажа появилась Ирина мама.

— Ски-и-и-и-инь на-а-ам мя-а-а-а-чик!

Нормально. Ни у кого ни тени удивления. Люди вокруг как шли так и идут, в соседних домах никто не дернулся, мама спокойно сбросила мяч. Ловить его кинулись все, он весело скакал туда-сюда, этажа до третьего.

— Анекдот знаешь? — спросила меня Светка. И тут же начала рассказывать, не дожидаясь ответа:

— Решили колобок, жираф и бегемот сброситься с крыши. Знаешь?

— Нет…

— Как нет?! — закричала Ирка.