Немецкие разведывательные самолеты снова обнаружили конвой лишь незадолго до 07.30 4 июля. Конвой, по донесению летчиков, следовал на восток «в пяти колоннах, по семь судов в каждой». Летчики сообщили также, что суда конвоя окружены плотной завесой кораблей охранения, и, кроме того, к своему удивлению, обнаружили в конвое «двухпалубный гидросамолет». Это был тот самый «волрас», который в полночь пришлось взять на буксир одному из траулеров. Если линейный флот не намеревается атаковать конвой, то, как представлялось адмиралу Шмундту (он еще не получил сообщения об обнаружении конвоя самолетом), было весьма важно, чтобы его лодки использовали создавшееся положение наилучшим образом. J3 11.20 он радировал из Нарвика всем подводным лодкам арктической волчьей стаи: «Никаких наших кораблей в операционной зоне нет. Местонахождение соединения тяжелых сил противника в настоящее время неизвестно; как только они появятся — это цель номер один для подводных лодок. Подводным лодкам, имеющим контакт с конвоем, продолжать следить за ним».

Крейсерские силы Гамильтона входили теперь в опасную зону. Он вел свои корабли по-прежнему в соответствии с указаниями адмиралтейства, полученными неделю назад: оставаться на позиции ближнего прикрытия конвоя до меридиана 25° в. д., а затем повернуть обратно. Очень скоро меридиан этот будет пересечен. Через двадцать минут после того, как Шмундт радировал своим лодкам о том, что цель номер один — тяжелые корабли противника, Гамильтон решил, что настало время, когда он должен полностью показать свои силы противнику: он снова изменил курс на сближение с конвоем, а через час над крейсерами уже летал немецкий разведывательный самолет.

Принимая во внимание измененный курс конвоя — командир сил охранения капитан 3 ранга Брум сообщил его адмиралтейству вечером 3 июля, — Гамильтон рассчитывал встретить конвой приблизительно через тридцать минут после поворота на юг. В действительности на поиски конвоя Гамильтону потребовалось полтора часа, так как Брум вел конвой на тридцать миль южнее сообщенного им же курса, то есть на тридцать миль ближе к немецким авиабазам в Норвегии. К тому времени, когда Гамильтон обнаружил наконец конвой, последний уже пересекал меридиан 24° в. д., то есть Гамильтону оставалось пройти на восток всего один градус по долготе, после чего он должен был возвращаться. Гамильтон отвел свои четыре крейсера и три эсминца в голову конвоя и начал ходить зигзагом впереди него на расстоянии десяти—двадцати миль. «Впереди нас видна эскадра крейсеров, — записал в свой дневник один офицер на сторожевом корабле. — Это большая моральная поддержка для нас».

Линейные силы адмирала Тови шли в это время почти на восток, находясь намного севернее конвоя и удерживаясь вне пределов радиуса действия авиации противника из норвежских баз, но все время ожидая появления в море немецких тяжелых кораблей.

В адмиралтействе в Лондоне разведка движения сил противника по-прежнему оставалась недостаточной; поскольку каждая сторона ожидала, что другая обнаружит свое движение первой, такое положение можно было предвидеть. Адмиралтейство первоначально предполагало, что немецкие тяжелые корабли атакуют конвой в районе к востоку от острова Медвежий. Конвой уже прошел этот остров в полночь, а все, что было известно к этому времени о немецких линейных силах, ограничивалось данными воздушной разведки Тронхейма, проведенной во второй половине предыдущего дня и показавшей, что «Тирпиц» и «Хиппер» вышли со своей якорной стоянки.

Другими словами, могло случиться так, что они атакуют конвой PQ.17 в полночь на 5 июля или двумя часами позднее, если в соединение входят более тихоходные «Шеер» и «Лютцов», вышедшие из Нарвика; однако все попытки разведать этот порт пока не удавались из-за тумана. В 11.16 4 июля американская военно-морская миссия в Лондоне телеграфировала в Вашингтон последние данные о переходе конвоя PQ.17: «По данным визуальной разведки, подтвержденным фотографированием района Тронхейма, тяжелых кораблей там нет. Адмиралтейство считает, что тяжелые корабли противника находятся на переходе в северном направлении. Кроме того, адмиралтейство располагает данными, полученными, как оно утверждает, от весьма, надежного источника, о тон, что „линейные корабли, по-видимому, атакуют конвой PQ.17 в районе между меридианами 15° и 30° восточной долготы“. Поэтому почти нет сомнений, что в ночь на 5 июля конвой PQ.17 будет атакован».

Располагая этими неопределенными данными, первый морской лорд сэр Дадли Паунд созвал штабное совещание, которое длилось, с небольшими перерывами, весь день, пока поздним вечером Паунд не пришел к отчаянному решению. Утром Паунд связался по телефону с ведомством адмирала Кинга — с отделом адмиралтейства, ведающим вопросами использования торгового флота, и попросил капитана 1 ранга Аллена бросить все дела и немедленно явиться к нему. Аллеи непосредственно отвечал за организацию конвоев PQ. Когда Аллсн вошел в кабинет Паунда, он увидел там много высокопоставленных офицеров адмиралтейства, включая контр-адмирала Ролингса, контр-адмирала Бринда и вице-адмирала Мура. Вопрос, заданный Паундом капитану 1 ранга Аллену, имел большое значение. Он был таков: «Капитан 1 ранга Аллен, снабжены ли торговые суда конвоя PQ.17 индивидуальными кодами?» В данном случае речь шла о несложном документе для кодирования и раскодирования, используемом для скрытой связи между отдельными торговыми судами.

Аллен доложил, что, насколько ему известно, большая часть судов имеет такой документ. «Таким образом, — продолжал Паунд, — если суда по той или иной причине будут рассредоточены, можно с каждым из них поддерживать связь?» Аллен подтвердил, что можно. Этот короткий разговор недвусмысленно говорил о том, что Паунд, который вообще был против посылки конвоя, все еще придерживался мнения, что, если появятся немецкие тяжелые корабли, конвой должен быть рассредоточен.

Тем не менее, пока не было новых данных разведки о месте нахождения немецких кораблей, особенно данных воздушной разведки, ни к какому твердому решению о тех или иных действиях Паунд еще не пришел.

В 12.30 адмиралтейство направило Гамильтону радиограмму, в которой предписывалось, что если не поступит других приказов от адмирала Тови, который получит копию этого распоряжения, то ему, если этого требует обстановка, разрешается следовать с конвоем за пределы меридиана 25° в. д. Однако Гамильтон не должен понимать это распоряжение как ограничивающее его действия по своему усмотрению. Получив эту радиограмму как раз в тот момент, когда нужно было поворачивать эскадру крейсеров на обратный курс, Гамильтон почувствовал значительное облегчение.

Позднее Гамильтон признался, что он с самого начала был удручен перспективой оставить конвой как раз в том районе, где он более всего нуждался в защите крейсерскими силами прикрытия. Как участник обоих совещаний — руководящего состава конвоя в Хваль-фьорде и командного состава сил охранения в Сейдис-фьорде, Гамильтон чувствовал себя больше, чем обычно, привязанным к конвою и «просто не представлял себе», как он может бросить его на произвол судьбы. Гамильтону представлялось, что обстановка в этот день требовала, чтобы его крейсера прошли с конвоем за меридиан 25° в. д., и он, в сущности, уже решил остаться с конвоем PQ.17 до 14.00 5 июля, то есть столько времени, сколько позволяли запасы топлива на двух американских крейсерах: «Неопределенность имевшихся в то время данных о главных силах противника, — объяснял двумя днями позднее Гамильтон, — настоятельно диктовала необходимость оставаться с конвоем по возможности дольше».