— Это должно подействовать, — сказал Фитц, часто и тяжело дыша. Обеими руками детектив продолжал крепко сжимать руль. В глазах его горел свирепый первобытный огонь.

Неизвестно почему, но Гриффин решил не выпускать из рук сжимаемую мертвой хваткой ручку безопасности.

— Я их больше не вижу, — сообщил он.

— Продолжайте наблюдение.

— Есть, господин начальник.

— Терпеть не могу журналистов, — проворчал Фитц.

— Эй, а это что? Случайно, не журнал «Пипл»?

Журнал выскользнул из-под сиденья Гриффина. Фитц потянулся за ним, стремительно подхватил с пола и швырнул на заднее сиденье.

— Знаю, знаю, — усмехнулся Гриффин. — Вы покупаете их только ради картинок.

— Да не ради картинок, — брюзгливо возразил Фитц. — Из-за кроссвордов.

Они подождали еще несколько минут. Поскольку репортерский фургон так и не появился, Фитц медленно съехал назад, на проезжую часть. Уличное движение здесь было слабым, район — спокойным. Вследствие этого бешеная суета, царящая в деловой части города, осталась позади. Это приносило облегчение. Плохо же было то, что теперь путь до места назначения займет у них гораздо больше времени. Ну что ж, зато они получили возможность немного от души расслабиться и получше узнать друг друга, решил Гриффин. Он расслабил бицепсы и покрутил шеей.

— Так на чем мы остановились? — спросил Фитц, тоже немного расслабляясь за баранкой и стараясь подхватить утерянную нить разговора.

— На том, что одна жертва страдает амнезией, а две другие не разглядели насильника из-за темноты, — подсказал Гриффин и с интересом повернулся к Фитцу: — Если у вас так и не было словесного портрета, как же вы определили, что это Комо?

— Постепенно. Поймите, это не было обычным расследованием серийного преступления. От нашей первой потерпевшей, Мег, мы вовсе не добились проку по причине амнезии, возникшей из-за психологической травмы. Она не помнит нападения, не помнит даже самого дня, когда подверглась насилию, а также — по той же самой причине — и большую часть своей жизни, предшествующую этому происшествию...

— Большую часть своей жизни? — изумился Гриффин. — Я думал, что амнезия на почве травмы стирает из памяти только саму травму. Как могло выпадение из памяти событий одной ночи привести к забвению всей предшествовавшей жизни?

Фитц пожал плечами:

— Откуда мне знать, черт побери? Может, Мег не нравилась вся ее прошлая жизнь, а тут представилась удобная возможность. Может, ее мозг не любит проводить разграничения. Эта задачка мне не по зубам. Но ее врач божится, что амнезия самая настоящая, неподдельная. Родители тоже говорят, что амнезия подлинная, и сама она тоже вроде бы так считает. Бог свидетель, я допрашивал Мег раз двадцать за последний год, и она ни разу не прокололась. Так что если она и прикидывается, то уж чертовски здорово.

— Хм, — пробормотал Гриффин.

— Хм, — отозвался Фитц. — Так или иначе, состояние Мег очень затрудняло расследование по первоначальному иску. Мы пытались подступиться к ее соседке по комнате, Викки, но та поведала лишь то, что, придя домой в два часа ночи, застала Мег таинственным образом привязанной к кровати. Тогда мы бросились собирать улики на месте преступления, но это тоже не пролило света — ни следов взлома, ни волос, ни волокон биологической ткани, ни отпечатков пальцев. По сути, все, что мы имели после первого нападения, — это одна растерянная студентка-второкурсница, одна ее истерзанная соседка, десять полосок латекса и один образчик ДНК, который не содержался в базе данных лиц, совершивших преступления на сексуальной почве.

— Вы пытались проследить происхождение латекса?

— Конечно же, я занимался происхождением латекса. То была единственная распроклятая зацепка, которой я располагал. Я заставил лабораторию проанализировать химический состав, провести сравнительный анализ разных марок, разных партий поставок, обратить внимание на количество латексного порошка в каждой полоске. Честно говоря, я узнал чертову уйму всякого дерьма про этот латекс. И все без пользы — это не продвинуло нас ни на шаг. Способ, каким этот латекс производится, не позволяет, основываясь на горсти тесемок, сузить область исследования до отдельной марки или партии товара. Через три недели после первого преступления мы уперлись лбом в стену. Дело было полный мертвяк, мертвяк мертвее мертвого. Короче, полный провал.

— Да! А что сказал по этому поводу дядюшка Винни?

Фитц рассмеялся:

— Значит, вы и о нем слышали. Дядюшка Винни — любопытный экземпляр. Как-то раз он явился ко мне в офис. Хотел выяснить, не утаиваю ли я какую-то информацию от семьи. Ну, например, у меня уже могло быть на уме какое-то имя. А, к примеру, если у меня есть на уме какое-то имя, тогда и у него могло бы оказаться на уме какое-то имя, и это его имя, возможно, позаботилось бы о моем имени, причем без всяких там налоговых затрат.

— Что ж, Винни — весьма полезный человек на свой лад.

— Да-да, — согласился Фитц и вздохнул: — Полагаю, нам не помешало бы нанести визит дяде Винни. Признаться, я не считаю его приверженцем заказной снайперской стрельбы. Стрельба с крыш и смертоубийства во дворах судов привлекают много внимания, а я не думаю, что дядя Винни любит привлекать к себе внимание. Лично я готов был держать пари, что рано или поздно Эдди войдет в тюремную душевую и угодит в небольшую передрягу. Знаете — с участием ноги какого-нибудь заключенного и печенки Эдди. Но вот поди ж ты: век живи — век учись.

— Век живи — век учись, — согласился Гриффин. Он снова мысленно вернулся к цепочке изнасилований, все еще пытаясь вникнуть в логику расследования и понять, каким образом удалось, оттолкнувшись от первой жертвы, лишившейся памяти, уже через два месяца завершить дело арестом подозреваемого. — Хорошо. Значит, после первого изнасилования у вас не возникло никаких подозрений в отношении Эдди Комо. И вообще никого конкретного у вас на уме не было.

— После первого изнасилования мы гонялись за собственной тенью. Нам пришлось изрядно попотеть. Интересовались ее старыми приятелями, парнями, с которыми она встречалась раньше, основательно прочесали базу данных по тем, кто прежде был замешан в преступлениях на сексуальной почве, кого недавно выпустили из тюрьмы и кто мог бы проживать на данной территории и т. д., и т. п. Откровенно говоря, Мег не часто встречалась с парнями, а все известные извращенцы в это время извращались каким-то иным образом. Может, смотрели по кабелю «Секс в большом городе». Теперь, когда есть кабельное телевидение, они уже гораздо реже шастают по улицам.

— Но потом произошло нападение в Ист-Сайде.

— Верно. Четыре недели спустя после нападения на Песатуро произошел случай в Ист-Сайде.

— В совершенно непохожем жилом районе, — отметил Гриффин.

— Он тоже примыкает к территории колледжа, — возразил было Фитц, но тут же покачал головой: — Да, нападение номер два имело несколько ключевых отличий. Кэрол Розен не второкурсница колледжа, а солидная домохозяйка сорока двух лет. Проживает вместе с мужем в старом викторианском особняке, который отнюдь не то же самое, что квартирка в студенческом городке. Наконец — и это, вероятно, самое важное отличие — уровень насилия существенно повысился. По свидетельству медсестры, специализирующейся на освидетельствовании жертв сексуальных бесчинств, Мег подверглась только вагинальному проникновению и получила лишь минимальные повреждения запястий, лодыжек и рта от наложения латексных жгутов. Никаких следов избиения и, что более важно, никаких ушибов и синяков в области шеи. В случае с Мег Эдди, судя по всему, вошел, тихо сделал свое дело и тихо убрался.