Габриэль поднялся.

— Думаю, пора позвонить кое-куда, — сказал он и направился в кухню.

Джейн и Брофи сидели в молчании, слушая, как Габриэль разговаривает за стеной хорошо поставленным, спокойным и авторитетным — «фэбээровским», по выражению Джейн, — голосом, каким он всегда говорит на службе. Сейчас, слушая его, Джейн поражалась, что этот же человек мгновенно сдается при виде плачущего младенца. Это я должна была звонить, подумала она. Я — тот самый полицейский, который вовремя не отреагировал на сигнал. Но Джейн понимала: одно упоминание о ФБР — и человек на другом конце провода, кто бы то ни был, среагирует мгновенно. В конце концов, если твой муж спецагент, иногда можно этим воспользоваться.

— …женщина, сорок два года, по-моему. Черные волосы. Рост — метр семьдесят, вес около пятидесяти пяти килограммов…

— Почему она раньше времени уехала из отеля? — тихо произнес Брофи. Он напряженно сидел в кресле, глядя прямо перед собой. — Вот что мне до сих пор непонятно: зачем она это сделала? Куда она направилась — в другой город, в другую гостиницу? И почему вдруг так резко поменяла планы?

«Может, познакомилась с кем-нибудь. С мужчиной». Джейн не высказала свое предположение вслух, но это была первая мысль, которая пришла ей в голову. Любой коп на ее месте подумал бы то же самое. Одинокая женщина в командировке. Женщина, только что рассорившаяся с возлюбленным. И тут появляется незнакомец приятной наружности, который предлагает ей загородную прогулку. Сразу все планы забыты, а впереди — новое приключение.

«Может, Маура попалась на удочку какого-нибудь злоумышленника?» — подумала Джейн.

Габриэль вошел в гостиную с радиотелефоном.

— Он нам сейчас перезвонит.

— Кто? — спросил Брофи.

— Детектив из Джексона. Он говорит, за выходные никаких дорожных происшествий со смертельным исходом не зарегистрировано, и ни одного случая госпитализации неопознанного пациента.

— А как насчет… — Брофи замолк.

— И тел это тоже касается.

Даниэл нервно сглотнул и снова откинулся на спинку кресла.

— По крайней мере хоть это мы знаем. Что она не лежит где-нибудь в больнице.

«Или в морге». Этот образ Джейн изо всех сил пыталась отогнать, но он никуда не уходил: Маура, распростертая на столе, подобно множеству других мертвецов, которых привыкла рассматривать Джейн. Кто хоть раз в жизни был в секционном зале и присутствовал на вскрытии, может живо представить себе этот кошмар — как кто-то знакомый или близкий лежит на этом столе. Несомненно, тот же образ в эти минуты донимал и Даниэла Брофи.

Джейн сварила еще кофе. В Вайоминге сейчас, должно быть, одиннадцать вечера. Пока они смотрели на часы, телефон зловеще молчал.

— Почем знать, может, она еще удивит нас. — Джейн взвинчено хихикнула — сказывалось слишком большое количество кофеина с сахаром. — Вдруг объявится завтра на работе с утра пораньше. И скажет, мол, потеряла телефон или еще что-нибудь.

Объяснение получилось довольно неубедительное, и никто из мужчин ей не ответил.

Телефонный звонок заставил всех напрячься. Габриэль снял трубку. Он говорил мало, и лицо его оставалось невозмутимым, так что трудно было понять, что происходит. Но когда он положил трубку и посмотрел на Джейн, она поняла: дело плохо.

— Маура не вернула взятую напрокат машину.

— Они навели справки в «Хертце»?

Габриэль кивнул.

— Она взяла машину во вторник возле аэропорта — предполагалось, что вернет сегодня утром.

— Значит, машина тоже пропала.

— Именно.

Джейн не смотрела на Брофи — ей было страшно видеть его лицо.

— Думаю, дело решенное, — сказал Габриэль. — Нам остается только одно.

Джейн кивнула.

— Утром позвоню маме. Уверена, она с радостью посидит с Реджиной. Мы забросим ее по пути аэропорт.

— Вы летите в Джексон? — спросил Брофи.

— Если удастся заказать два билета на завтрашний рейс, — ответила Джейн.

— Тогда три места, — поправил Брофи. — Я лечу с вами.

Мауру разбудил странный звук — это Арло стучал зубами. Она открыла глаза. Было еще темно, но чувствовалось, что тьма понемногу отступает, чернота ночи сменяется серым рассветом. При свете очага можно было пересчитать спящих: вот Грейс свернулась калачиком на диване, вот Дуг и Элейн лежат рядом, почти касаясь друг друга. Почти. Нетрудно было догадаться, кто к кому придвинулся в темноте. Теперь, когда Маура все поняла, это казалось настолько очевидным — как Элейн смотрела на Дуга, как то и дело норовила коснуться его, как с готовностью соглашалась на любое его предложение. Арло лежал один возле очага, одеяло облекало его, словно саван. Зубы его выбивали дробь, а все тело сотрясал сильнейший озноб.

Маура встала — спину ломило после сна на жестком полу — и подбросила в камин поленьев. Села греться возле огня, который понемногу возвращался к жизни и вскоре уже весело потрескивал и гудел. Обернувшись, она посмотрела на Арло. Ожившее пламя теперь ярко освещало его лицо.

Волосы у него были сальные и свалявшиеся от пота. Кожа приобрела мертвенный желтоватый оттенок. Если бы он не стучал зубами, можно было бы подумать, что он уже мертв.

— Арло! — тихо позвала Маура.

Он медленно разлепил глаза. Этот взгляд был словно из бездонной ямы, откуда уже не выбраться.

— Тут так… холодно, — прошептал он.

— Я затопила пожарче. Скоро тут будет теплее. — Маура пощупала лоб больного и даже испугалась, до чего он горячий — руку словно обожгло. Она двинулась к журнальному столику, на котором были разложены все их лекарства, и попыталась разобрать надписи на ярлычках, едва различимые в темноте. Нашла флакон с амоксициллином и тайленолом и вытрясла на ладонь несколько таблеток. — Вот, выпейте.

— Что это?

Арло застонал, когда Маура приподняла его голову, чтобы пациент проглотил таблетки.

— У вас жар. Поэтому вы дрожите. От лекарств вам станет лучше.

Арло проглотил таблетки и откинулся назад — его опять стал колотить озноб, причем с такой силой, что Маура даже подумала, уж не предсмертные ли это конвульсии. Но глаза бедняги оставались открытыми, и он был в сознании. Она сняла с плеч одеяло и укутала его еще одним слоем теплой шерстяной ткани. Надо было проверить, как его нога, но в комнате царила кромешная тьма, и ей не хотелось зажигать керосиновую лампу — во всяком случае не сейчас, когда все спали. Квадрат окна понемногу светлел. Примерно через час или около того за окном рассветет, и она сможет осмотреть прооперированную конечность. Маура заранее знала, что увидит там. Озноб означал одно: что ткани ноги инфицированы, и бактерии попали в кровоток. Она также знала, что амоксициллин не спасет Арло, это недостаточно сильный антибиотик.