К тому моменту как он проснулся, пицца подрумянивалась в духовке и я заканчивала нарезать бутерброды с бужениной, с карбонадом.

– Извини, – сказала я, разводя руками, – но я потратила все деньги.

Я не сразу сообразила, отчего он неподвижно застыл в дверях, и только потом поняла, что ему трудно сдвинуться с места. В душе ругая себя последними словами за недогадливость, я подскочила к Охотнику и помогла сесть на табуретку.

– А я думал, ты уже не вернешься, – сказал он внезапно.

В его словах мне почудился скрытый упрек, на который я решила не обращать внимания.

– Думал от меня отделаться? – весело спросила я. – Давай лучше поедим. У меня от всех этих переживаний разыгрался зверский аппетит.

– Где ты была? – осведомился он.

– Заблудилась, – призналась я. – Представляешь, забыла, где ты живешь. Я вообще раньше не была в этой части города.

– А-а, – протянул он.

Я вытащила пиццу из духовки, но в шкафу нашлась только одна тарелка, и нам пришлось есть из одной.

– Надо было купить тарелки, – проворчала я. – Хотя бы одноразовые. Кстати, я совсем забыла. Я же тебе одежду купила.

И я поднялась с места, чтобы продемонстрировать ему две рубашки и майку, которые я выбрала для него.

– Я что, тебя смущаю? – проворчал Охотник.

– Не дождешься, – хмыкнула я.

– Я тебе не нравлюсь?

Ого, какой интересный поворот!

– Я о тебе ничего не знаю, – ответила я из коридора, в котором остался пакет с неразобранными покупками. – Черт, куда же я их засунула?..

– Забавно, – пробормотал Охотник через минуту, рассматривая мои покупки. – Я о тебе тоже ничего не знаю, кстати.

Я пожала плечами.

– Какая разница? Я ведь для тебя только работа.

– Я ничего такого не говорил.

– Уж извини, но это само собой разумеется. Ты еще пиццу будешь? – Охотник помотал головой. – Тогда я ее доем. Если что, ешь бутерброды, не стесняйся.

– А чайник откуда взялся? – как-то потерянно спросил он, глядя на плиту, на которой посверкивал новехонький эмалированный чайник, расписанный веселыми цветочками.

– Я купила. Старый чайник совсем ржавый.

– Ты что, его выбросила? – подозрительно спросил мой собеседник.

Что вы хотите – мужчины привязываются к вещам, которые долго им служили, а женщины – к вещам, которые навевают приятные воспоминания.

– Зачем выбросила? Просто засунула в шкаф.

– А, тогда ладно. Я, наверное, оденусь, чтобы тебя не смущать.

– Майку при твоем ранении очень муторно надевать, надо руку поднимать и прочее, – напомнила я.

– Нет, мне уже гораздо лучше.

Я помогла ему влезть в майку. К счастью, та оказалась просторной, и Охотник натянул ее без особых проблем.

– Я в комнате видела старый телевизор. Он работает?

– Лучше, чем новые.

– Новости смотрел?

– Нет еще.

Я допила чай, вытерла руки и отправилась в гостиную. Телевизор «Горизонт» оказался древним, без пульта дистанционного управления, но в моей семье тоже имелся такой телевизор, когда я была совсем маленькая, и я быстро вспомнила, как с ним обращаться.

– Ближний Восток… Напряжение растет… Президент Соединенных Штатов… Международный конфликт… Фондовые рынки…

Все мимо, все не про нас.

И вот новости подошли к концу, а про атаку на дачу с применением гранатометов по-прежнему ничего.

– Таня! – крикнул Охотник из кухни. – Что там?

Я выключила телевизор и вернулась к нему.

– Молчание. О ночном происшествии вообще ни слова.

– Узнаю Шарлахова, – проворчал Охотник. – Наверняка он дал команду никому ни о чем не говорить. Знаешь, я вот тут думал…

Он умолк, чтобы собраться с мыслями.

– Тебе не кажется, что все это странно?

– Что?

– Это многолюдное нападение… Раньше Ангел всегда работал один. – Охотник нахмурился. – И еще меня беспокоит Серега.

– В смысле?

– Зачем убивать свидетеля, который все рассказал? Это имело бы смысл, если бы ты не успела ничего сказать. Но Калиновский наверняка донес Белозерову, что ты дала самые подробные показания и даже помогла составить фоторобот. Тогда зачем?

– Что – зачем?

– Зачем затевать эту трудоемкую операцию? Находить наемников, платить им, подкупать человека внутри…

– И что же ты думаешь?

– Либо главной целью была вовсе не ты – но это отпадает, потому что прежде всего обстреляли твою комнату. Либо есть еще что-то, чего мы не знаем.

– К примеру?

Охотник помедлил.

– Таня, ты уверена, что никогда прежде не встречала стрелка?

– Если бы я его встречала, – проворчала я, – извини, но я бы сдала его с потрохами.

– Тогда, может быть, ты видела что-то еще?

– В смысле?

– Никита был уверен, что Ангел придет за тобой, потому что он никогда не оставляет свидетелей и так должно быть и впредь. А по-моему, это глупость. Или Ангел на самом деле приходил за Серегой, потому что именно Серега подкладывал бомбу, или…

– Ты чай не пьешь, – встревожилась я. – Что, я плохой чай купила?

– Нет, нормальный. Знаешь, Таня, я думаю, что ты чего-то недоговорила. Ты видела что-то очень важное, и именно этого Ангел опасается больше всего.

– Я уже рассказала все, что видела, – отозвалась я, пожимая плечами. – Может, ты кофе хочешь? Я растворимый купила, потому что тащить сразу чайник и кофемолку – это как-то чересчур.

Однако Охотник только упрямо помотал головой.

– Ты видела что-то еще. Какую-то мелочь, очень важную, на которую, может быть, даже внимания не обратила. И этот подонок очень боится, что ты вспомнишь, потому что это равносильно разоблачению. Вот тогда все имеет смысл – и нападение, и количество людей, задействованных в операции. Ангел понял, что не справится в одиночку, и поэтому ему пришлось вызывать подмогу. Были это его знакомые или он просто их нанял, неважно. Серегу он убил, потому что тот значился в списке Белозерова, но главной целью все равно была ты.

– Знаешь, – пожаловалась я, – когда ты говоришь про цель, мне тошно становится.

– Извини, но…

– Не называй меня целью, хорошо?

– Хорошо. Ты только не сердись, но мне нужно понять, чего именно Ангел так боится. Потому что страх – это ключик к человеку, и если мы найдем этот ключ, мы его сделаем.