– А почему? Что я такого ужасного сейчас говорю? – распахнула она в нарочитом испуге глазки, поморгала длинными накрашенными ресницами.

– Ты говоришь пошлости, Марго. Ужасные пошлости. Неужели сама не слышишь? Ты же своему отцу дочь, а не сваха. Мне неприятно, Марго.

– Да что ты можешь о нас знать – пошлости… – помолчав, вдруг тихо заговорила Марго, обиженно отвернувшись к окну. – И вовсе никакие это не пошлости, что думаю, то и говорю. Извини, вежливому лицемерию не обучена…

– Прости, я не хотела тебя обидеть.

– Да ладно, я ж не к тому… Да и не могу я на тебя сейчас обижаться, права не имею. Потому что очень хочу, чтобы он хоть ненадолго… Ну, как получится… И вообще… Ты видела, ты знаешь, как мой отец страдал? Сони два года нет, а он все места себе не находит, ни на одну женщину не посмотрел. На глазах сохнет. Думаешь, мне легко на это смотреть? А тут… Знаешь, я его не узнала с утра. Он ожил, Сонь! Утро – и совсем другой человек!

– Но это наверняка не потому, что…

– Да именно потому, Сонь. Что я, отца не знаю? Как тебя увидел… Еще бы – полное Сонино повторение, подарок судьбы! Нет, ты меня не убедишь, такие подарки зря не посылаются. Это судьба, Сонь. И туман в аэропорту – судьба… Иначе я бы тебя не встретила. А с судьбой, как известно, не поспоришь. Что она дает, то и брать надо! И благодарить! Иначе – накажет.

– Хм… Да, пожалуй, в этом ты права.

– В чем – права? Что брать надо?

– Нет, что накажет…

– Это ты сейчас о чем-то своем говоришь, да? Брось, Сонь… Лучше о благодарности думай, а не о наказании. А впрочем… Чего я тебя сижу, уговариваю? Пусть все идет как идет… Давай приводи себя в порядок и спускайся вниз, завтракать будем. Отец там для тебя с барбекю затеялся.

– Барбекю? На завтрак?

– Ну, так он же старается… Впечатление произвести хочет… Погоди, то ли еще будет, Сонь! – со смехом поднялась Марго из кресла. – Давай, давай, не делай несчастных глаз. И не будем больше ругаться, ладно?

– Хорошо… Но наш уговор остается в силе, надеюсь?

– Это какой?

– Ну, что ты по первому же моему слову отвезешь меня на вокзал.

– Конечно, отвезу, если скажешь. А сейчас пойдем, пойдем завтракать.

Утро было ярким, слепило глаза пасторалью. Небо чистое, будто промытое до скрипа, и зелень газона ласковая, нежно принявшая в объятия легкие ротанговые креслица и низкий столик под белой крахмальной скатертью. Странно, но надо признать, что умопомрачительный мясной дух, идущий от жаровни, нисколько не оскорблял общей картинки, наоборот, делал ее более аппетитно-выпуклой. И улыбка Марка, которой он приветствовал ее, хорошо вписалась в картинку.

– Доброе утро, Сонечка… Как спалось?

– Хорошо…

– Садись вот сюда, в это кресло. Сейчас кофе будет. Погоди, плед принесу… Ночью дождь прошел, трава еще не подсохла.

– Спасибо, не надо!

– Надо, Сонечка. Вот так, вот так… – укутал он ее ноги легким пледом. – А кофе у нас Тина чудесный варит. Тебе понравится!

Тина уже спешила от дома с подносом. Запах кофе влился в общую картину утра – странным и вкусным образом смешался с запахом шкворчащего на решетке мяса. Марк, присев перед Соней на корточки, вложил ей в руки тонкую чашку с кофе. Она сделала первый глоток и отвела взгляд в сторону: «Нет, ну зачем он так смотрит?»

Кофе и впрямь был отменный, но пристальный взгляд Марка смущал. Поперхнуться же можно под таким взглядом! Еще и домработница… Стоит, не уходит. Они что, вместе будут ей в рот смотреть? Наверное, надо сказать что-то. Интересно, что говорят в таких случаях? Господи, совсем от избытка внимания растерялась…

Тина, взяв со стола пустой поднос и зажав его под мышкой, проговорила тихо, глядя поверх голов Сони и Марка:

– Маргарита Марковна просила передать, что она в город уехала, по своим делам. Только к ужину вернется.

– Да, Тина, спасибо… – досадливо бросил Марк, не оборачиваясь. – Идите в дом, ваша помощь пока не нужна.

Тина повернулась, как робот, и пошла к крыльцу. Марк поднялся с корточек, подошел к низкому ротанговому столику.

– Давай вина выпьем, Сонечка.

– Вина? С утра?

– Ну да…

– Вообще-то я не привыкла…

– Да у меня тоже такой привычки нет, просто сегодня утро особенное. Посмотри, какая красота вокруг… А мы часто ее не замечаем, бежим к своим дневным заботам. А потом вдруг, в одночасье, как нахлынет! И хочется еще, еще, до полного растворения! Нет-нет, иногда очень хорошо, знаешь, именно с утра добавить ярких красок. Воспарить, так сказать. Прочувствовать каждой клеткой. Утренние хмельные ощущения – совершенно незабываемые, с другими не сравнишь! Самое то для легкого воспарения над землей!

– Хм… Не знаю, не пробовала.

– А ты попробуй! Вино замечательное! Французы, например, без вина и завтракать не садятся. А мясо уже почти готово, еще пять минут, и все.

Вкусно. Кофе. Вино. И опять – одно другому не мешает. После глотка вина тело будто вздохнуло, получив обманчивую свободу. Плечи расслабились, под закрытыми веками заплясали веселые оранжевые круги. Соня словно полетела вместе с ними к солнцу, к чисто промытому небу… Воспарила! Хорошо, пусть будет так… Неуклюже, но воспарила, – поправила она себя. Пусть будет минута отдыха. Иначе с ума можно сойти.

– А вот и мясо, Сонечка… Попробуй, тебе понравится.

Как не хочется отрывать глаза… И есть не хочется. Поплавать бы еще немного в оранжевых теплых кругах…

– Давай выпьем за это чудесное утро, Сонечка. Я очень люблю такие вот беззаботные утренние часы. А ты?

– Я? Я не знаю… Как-то не задавалась раньше таким вопросом. Утром я обычно бегу, по делам спешу. Некогда на небо и солнце глянуть.

– Но ведь это ужасно, если так… Я всегда считал, что спешащая по делам женщина – это нонсенс. Помнишь, как в старой доброй комедии? Вся скрючится, скукожится, как старый рваный башмак, и вот чешет на работу…

– Ну, не у всех же возможности есть… Чтобы с утра воспарить…

– Да, ты права. Возможности есть не у всех. Только я бы не употребил в данном контексте слово «возможности»… Здесь, скорее, женское природное везение играет роль, чтобы эти возможности появились. Сами по себе, без особых хлопот. Бывает просто удача, Соня. Судьба. Фортуна.

– Ну, значит, я в этом смысле не слишком удачлива! – быстро ответила Соня с напором, даже с ноткой раздражения.

Она точно отгородилась от вкрадчиво-ласковых рассуждений Марка. Нет, она, может, и не ответила бы так грубо, если б не утренний разговор с Марго… Душа съежилась, вдруг запротестовав. Видимо, не то у нее состояние, чтобы расслабляться. Хоть и воспарила, а состояние – не то.

– Я тебя чем-то рассердил, Сонечка?