в конце концов при Теодорихе перед 550 годом остался только один торговый путь, связывающий со Средиземноморьем. Этот путь, открытый благодаря дипломатическим отношениям Теодориха с королем Норвегии, герулами, эстами Восточной Балтики и королями варинов и тюрингов, следовал на запад от Балтики до Эльбы, потом по Рейну в Италию через альпийские проходы. Должно быть, именно по этому пути эсты привезли янтарные подарки ко двору великого остготского монарха. Затем имел место финальный рывок славян через Северную Германию к Атлантике. Скандинавия оказалась отрезанной от юга. Остался только морской путь вдоль Фризии, через Финский залив и по русским рекам[49]. Как и кельтская талассократия, скандинавская Балтика стала изолированным регионом, экономически отделенным от мира на юге, с которым он когда-то был связан торговлей.

Экономическая судьба Центральной Европы к середине XVI века оказалась еще мрачнее. Туда, где появлялись славянские племена, они приносили с собой примитивную сельскохозяйственную систему и больше почти ничего. Авары, в отличие от гуннов, были мало заинтересованы в торговле. Их набеги и господство над более слабыми славянскими соседями, обрекли эту часть Европы на очень низкий уровень экономической жизни на века. Археология ясно показывает, что в этот ранний исторический период славянских поселений почти не было контактов, торговли и промышленности. Ситуация изменилась к лучшему только спустя много лет[50].

Есть только одно исключение, помимо Южной Галлии, из общей мрачной экономической картины, которую являла собой Северная Европа к 550 году. Это исключение – Альпийский регион Норика и Реции. Возможно, так случилось потому, что после того, как Теодорих и его остготы взяли Италию, они установили контроль над всеми римскими провинциями в верховьях Дуная, и поддерживали старую римскую экономическую систему. Какова бы ни была причина, интересно заметить, что до середины VI века и римская система вилл, и некоторые старые римские техники и промышленные производства продолжали существовать вокруг таких центров, как Аугсбург и Регенсбург. Более того, через альпийские проходы поддерживалась связь с Италией, на что указывают находки остготских и византийских siliquae и demi-siliquae в Южной Германии до самого Майнца. Некоторая часть торговли была той, что, как уже говорилось, к 550 году достигала Балтики через Эльбу. Но большая ее часть, возможно, следовала другим путем, по Рейну к Фризии, на что указывают золотые монеты, чеканенные в Италии и найденные в Нидерландах[51]. Новый путь с севера на юг к Средиземному морю, единственный все еще функционировавший к 550 году, несомненно, объясняет экспедицию Хигелака в эти годы к устью Рейна. Он искал не только добычу, но и путь на юг. Он же объясняет, почему автор «Беовульфа» говорил о фризах как врагах, живущих по другую сторону от гаутов. В географическом отношении эта ремарка не имеет смысла. Зато с точки зрения экономики она наглядна и интересна. Гаутский путь к южному богатству теперь лежал через Фризию и Рейн в Италию. С развитием этого маршрута Рейн стал играть новую важную роль. Он перестал быть барьером между двумя враждующими системами, экономической и политической. Наоборот, он стал магистралью, соединявшей Средиземноморье с Северной Европой. Именно эту роль ему предстояло играть много лет.

Давайте кратко подведем итоги, обобщим грандиозные перемены, которые принесли эти годы. В IV веке развитые в промышленном отношении отдельные регионы североевропейской части римских владений столкнулись с развивающимся неримским севером, разделенным на Атлантический регион и Центральноевропейский – Скандинавский регион. К 550 году все изменилось. Нам известно, что в большинстве из того, что было римскими северными провинциями, города, промышленность и виллы, составлявшие ее цивилизацию, исчезли, а с ними и коммерческие контакты, которые они стимулировали. Ни большой Атлантический торговый регион, ни Центральноевропейский – Скандинавский торговый регион не сохранились. Вместо этого появилась серия изолированных регионов на Ирландском, Балтийском и Северном морях и в Центральной Европе. Только в двух из них, тесно связанных со Средиземным морем, – Норике-Ретии и Южной Галлии, – наблюдалось продолжение римской экономической жизни. В других местах на руинах старого мира медленно поднимался и обретал силу новый экономический порядок.

В истории, как и в жизни, конец и начало, рождение и смерть, новое и старое зачастую соседствуют. И к 550 году мы видим очертания нового экономического порядка, возникающего на руинах старого. Мы видим новые торговые пути, соединяющие воедино отдельные экономические системы, в которые превратилась Северная Европа. О некоторых из них мы уже говорили. Это рейнский путь, соединяющий Италию с Северным морем, путь вдоль побережья Фризии, соединяющий Балтику с регионами, которые прилегают к Северному морю. Также были сделаны дополнительные шаги по формированию варяжского пути – из Финского залива, через территорию Руси, к Черному и Каспийскому морям.

Из другого региона, Кента, тоже началось движение грузов, но важность оно приобрело позже. Географическое положение Кента в месте слияния Рейна, Английского канала и Северного моря являлось идеальным для торговли. Мы располагаем свидетельствами, что к середине VI века возникли новые торговые контакты. Найденные в кентских захоронениях ювелирные украшения и другие предметы показывают, что жители этого региона поддерживали тесную связь с Рейнской областью, а судя по раскопкам в Фризии, содержащим кентские броши, эти контакты протянулись даже сюда. Не исключено, что были также прямые контакты со Скандинавией или через Фризию, или через Восточную Англию, поскольку brachteates, определенно имевшие скандинавское происхождение, также обнаруживались в кентских захоронениях[52]. Контакты не ограничивались севером. Ирландские подвесные чаши в Кенте указывают на связь, возможно, через ирландскую колонию в Гэмпшире, с кельтским миром на западе и, вероятно, с Руаном, единственным уцелевшим римским городом на Канале[53]. Но это не все. Есть свидетельства – монеты и ювелирные украшения – того, что контакт поддерживался даже с далекой саксонской колонией в районе Шаранты, на западном побережье Галлии. Таким образом, Кент, поддерживая контакт с Галлией, кельтским западом, Рейнской областью, Фризией и Скандинавией, стал глашатаем новой эры, уже находившейся в стадии формирования.

Осталась одна финальная проблема: какие суда использовались на северных морях в период миграций? И снова мы располагаем не столь полной информацией, как хотелось бы. Однако ясно, что на побережье Западной Галлии продолжали использоваться суда того же типа, что мы упоминали в первой главе. Нам ничего не известно о военных кораблях, составлявших вестготский флот на Гаронне, так же как и о тех, что использовали римляне на Канале. Это могли быть галеры, navis longae и быстроходные пиктские суда, с которыми мы уже сталкивались раньше. Мы упоминали о флоте Гаронны в 475 году. Можно предположить, что после этого военные корабли больше не строились.

Относительно торгового флота