Правда, тогда, получив эту газету, британцы имена «Анны Успенской» и «Шифры Липшиц» для себя всё-таки не связали. То есть вроде бы в заметке в Gringoire и говорилось, что пойманная «террористический лидер из Москвы» была переправлена во Францию из Англии. Но в Лондоне в 1943 г. посчитали, что это не «Успенская», так как не сходились другие детали – попросту неизвестные британцам в отношении той, чье имя они не знали. Свяжут для себя эти две истории в Лондоне во внутриведомственной переписке только 30 мая 1956 г.[262], а опубликуют выводы этого межведомственного расследования только в 2008 г.[263]

Еще шестью годами спустя, в 2014-м, в «Истории российской внешней разведки», опубликованной в Москве, эта история всплывёт в контексте того, почему же была потеряна связь резидентурами во Франции: «Вначале она прекратилась с группой «Рома». Это случилось из-за серьезного провала в Париже: ареста полицией Ханны летом 1942 г. при попытке совершения ею диверсионного акта (поджога зернового склада). Как отмечается в полицейской справке, составленной на основании допроса арестованной, «Ханна» сама «проявила желание поработать более активно. Поэтому «Ром» включил ее в одну из диверсионных групп, хотя и не считал это необходимым»[264].

Вот и Александр Бондаренко указывает, что это Шифра «настояла на том, чтобы «Ром», как он ни противился, включил её в одну из диверсионных групп».[265] В личном разговоре с российским соавтором этой книги Бондаренко сравнил Липшиц с Зоей Космодемьянской.

Если быть точным, Шифра подожгла не зерновой склад, а мельницу в местечке Питивье в Луаре.

Отправилась туда Шифра 28 июня 1942 г. в сопровождении своего знакомого Жильбера Бако. Как следует из данных “Le Maitron”, это был 30-летний сын рабочего-газовщика и сам рабочий-токарь, который только расстался с женой Люси и работал в мастерской месье Андре Леклера, выполнявшей в том числе заказы вермахта[266]. Почему бы ему, уже почти свободному молодому человеку, да еще и при стабильном заработке, было не свозить молодую девушку на природу?

Из Парижа они выехали с вокзала Аустерлиц. В багаже были еда на два дня и… одиннадцать зажигательных устройств, потому что ещё Жильбер с 1936 г. состоял в компартии, с апреля отвечал за политическую работу ФКП на заводах западной части Парижского региона и, как он потом показал на следствии, не испытывая к этому тяги, всё-таки дал Шифре (он её знал как «Жаннет Дюпон», то есть под именем, подобранным в Лондоне в SOE) себя уговорить на настоящее боевое дело[267]. Поджечь на выбранной Шифрой мельнице нужно было пшеницу и солому, предназначенные для немецкой армии.

Поджог – удался. Но дальше что-то пошло не так, о чём доступные нам материалы умалчивают. Не будем исключать того, что после поджога были опрошены местные жители, видевшие двух незнакомцев, один из которых был бросающейся в глаза девушкой с зобом и к тому же говорившей с иностранным акцентом. То, что никак не позволяло предположить в Шифре разведчицу на пути из Бретани до Парижа, в центральной Франции, напротив, делало её слишком заметной. Скорее всего, именно по визуальным ориентировкам уже 30 июня «Жаннет Дюпон» и Жильбер Бако были арестованы французскими жандармами. В тот же день допросили его жену Люси:

– Ваш муж коммунист?

– Мы муж и жена уже только по документам.

– Как так?

– Не так давно мы решили расстаться по обоюдному согласию.

– Сколько вы женаты?

– С 1930 года.

– Ваш муж коммунист?

– Я не знаю все о деятельности, которую может иметь мой муж, насколько мне известно, он никогда не отдавался пропаганде коммунистической партии[268]. – Вполне возможно, что Люси лишь выгораживала бывшего супруга, всё прекрасно зная, но именно такой ответ остался в анналах истории. Небезынтересно, что после бегства нацистов из Парижа она отказалась от дачи показаний полиции уже свободной Франции.

– Странная у вас была семейка, если ничего не знаете о муже.

– Нет, почему? Кое-что я знаю.

– Что же?

– Я всё-таки пытаюсь поддерживать цивилизованные отношения и искала с ним встреч вчера-позавчера. Но его не оказалось на работе.

– И что там сказали?

– Хозяин мастерской, месье Леклер, сказал, что и сам беспокоится, но ничего не знает[269].

– Дайте нам адрес этой мастерской.

У НКВД были свои информаторы во французской полиции, которая, впрочем, уже передала это дело в гестапо: зондеркоманде IV германской Geheime Feldpolizei (GFP). То есть резидентура советской разведки не могла никак влиять на следствие, но получала информацию о том, как оно идёт. 1 июля в мастерской 55-летнего Леклера обнаружили и помещение, где изготовлялись взрывчатые вещества. Арестовали и его самого. При проверке оказался членом ФКП с 1929 г.[270]

И дальше всё посыпалось, как карточный домик. Ещё арестованы были Хиттель Грушкевич, Бенедикт Либрод, Жильбер Бако, Нафтуль Гросман и две супружеские пары: Дора Марковска и Александр Песчански, а также Робер Бек и Сюзан Рене Хогг[271].