вниз наудачу и извергать писклявые проклятия в адрес кадетов. К их хору иногда примешивалось довольное хрюканье жор, сбежавшихся под мост для того, чтобы обглодать своих горящих товарищей. Те не сопротивлялись, видимо, переломав при падении спины и шеи.

— Всё, больше никого не будет. Уходим. — Я развернулся и зашагал под мост.

— Но Саратов в той стороне! — Запротестовал Петров, подозрительно подгибая левую руку.

— Там-то нас и будут искать по горячим следам. По всем ближайшим дачам. Уходим на север, заночуем там. Днём двинемся вдоль берега на юг в город. — Присмотревшись к сержанту, я поинтересовался. — Чего жмёшься? Ранен?

— Да ерунда… — Он твёрдо зашагал рядом.

— Это у вас в школе наверное ерунда. Для ваших хирургов с тремя классами образования. А в поле ерунды не бывает. Чё там, показывай!

Левый рукав чёрной формы кадета был измочален в хлам с той стороны, которая была обращена к врагу в момент стрельбы из ружья. С запястья стекала тонкая струйка крови.

— Поймал-таки облако… — Нужно было отметить, что на несомненную боль в руке Петров почти не реагировал, а лишь не мог до конца разогнуть локоть. — Есть чем перевязать?

Вместо ответа, Егор тут же на ходу стянул с себя ранец, достал и вскрыл армейский перевязочный пакет. И уже через пару минут раненый кадет прижимал к себе обработанный локоть, обрамлённый окровавленными лохмотьями распоротого рукава.

— Как найдём, где приземлиться, будем дробь ковырять, не расслабляйся. — Обрадовал я его. Сжав зубы, пацан кивнул, справляясь с жжением антисептика под временной повязкой.

Немедленной погони в нашу сторону, как и ожидалось, никто не предпринял. Мы довольно основательно проредили толпу «ленинских» и вряд ли у них оставались силы на то, чтобы разослать карателей во всех направлениях. Могу предположить большее — вообще никто никуда не пошёл. Наиболее авторитетные сгинули под очередями Егора на телеге, а шелупонь наверняка тут же кинулась мародёрствовать собственных авторитетов. И сейчас остатки организованной погони за отрядом кадетов рвётся на части, вместе с остатками дисциплины.

Пока мы устало топали по заросшему побережью, я присмотрелся к Алине. Вопреки ожиданиям, совершив своё первое убийство, она ни впала в истерику, ни очутилась в полной прострации. Нахмурившись, она сосредоточенно вышагивала в высокой сухой траве рядом со мной и молчала. Категорически отказавшись расставаться со своим незаряженным оружием, она тащила его на шее перед собой. Что у неё там сейчас в голове творится, не представляю. Она за день испытала столько, сколько остальные и за всю жизнь не успевают.

А зарядов у нас, похоже, прибавилось — у меня и у Егора за спиной ещё оставалось по одному трофейному дробовику. Но пока неясно — сколько именно патронов осталось в них после того, как из них сначала стреляли прежние хозяева, а потом мы. Мне достался потрёпанный отечественный «Байкал», а Егор тащил дешёвый турецкий «Hatsan».

Примерно через полчаса пути в слабеющем тумане мы разглядели тёмные строения ближайшего дачного кооператива. Выбрав кирпичный двух этажный коттедж понадёжней, мы, наконец, расположились на ночлег на его чердаке.

— Я могу первым подежурить! — Вызвался добровольцем Егор, когда мы спешно закидывали в себя остатки моих консервов.

— Спокуха, я растяжки поставлю. Отбой всем. Кроме тебя. — Я указал ножом на сержанта и он побледнел, понимая о чём речь.

И вот, спустя минутные приготовления, он, мужественно сопя, сжимал в зубах небольшую ветку с ближайшей вишни, а я выковыривал из подсохших маленьких ранок дробинки. Для этих целей я приспособил большую иглу из швейного набора и финку. Предварительно прокалив их зажигалкой.

— Ничего… Не глубоко ушли… Кость рядом… Некоторые только поцарапали… Всё. Егор, сыпь и вяжи. — Я понаблюдал, как ловко один боец обращается с очередным перевязочным пакетом, а второй — по-прежнему проявляет завидную выдержку. Если у них там все такие тренированные, то неудивительно, что они претендуют на правительственную роль. Рота таких толковых мальцов сейчас дорогого стоит.

Ненадолго покинув помещение второго этажа, я натянул леску в дверных проёмах и на лестнице. А когда вернулся — увидел, что оба бойца, подложив под голову ранцы и завернувшись в свои бушлаты, уже ровно и глубоко сопят. Настоящие солдаты. Вырубаются мгновенно, как только появляется возможность. А может, просто не спали нормально уже чёрт знает сколько, как и я…

— Ну а ты чего не спишь? — Я сел в углу рядом с Алиной.

Она, кутаясь в свой безразмерный пуховик, сидела на разложенном для неё спальнике. И о чём-то мрачно размышляла, глядя в пустоту. В руках она держала свою тетрадку.

— Да вот… Сделала записи за сегодня… — Еле слышно шепнула она, и протянула мне нашу хронику.

Открыв тетрадь, я нашёл на первой странице несколько новых пунктов, аккуратно выведенных карандашом. Похоже, эта игра всё также хорошо помогала ей сохранять душевное равновесие. И я не мог не отметить наличие литературного дарования.

«На перекрёстке трёх дорог у селения Золотая Степь мы стали участниками ужасной битвы трёх местных племён. Победителями оказались всадники из села Безымянное. Благодаря смекалке Сэра Кира, Орден потерь не понёс и смог отступить в полном составе».

«Мост через Волгу у села Пристанное частично разрушен. И окрестные племена устраивают засады на случайных путников, будьте осторожны. Но, благодаря смелости нашего первого рыцаря и помощи новых союзников, Орден смог избежать неминуемой гибели в холодной водной пучине. Мы потеряли только наш верный мотоцикл. Да упокоят мотоциклетные боги его бензиновую душу».

«Заключив союз с отважными воинами — кадетами из школы имени Талалихина, Михаилом и Егором, Орден смог прорвать блокаду моста, устроенную варварским союзом племён под названием „Ленинские“. Михаил был легко ранен, но поправляется».

«При прорыве блокады я спасла Сэра Кира от гибели и убила человека».

— Алина… — Я не совсем понимал, что следует сказать. Да и нужно ли… Судя по её спокойствию, этот дневник работал лучше любого психотерапевта.

Заметив, что я закончил чтение, она забрала у меня тетрадь из рук, спрятала её в глубинах своей куртки, придвинулась поближе и положила голову на плечо. Её растрёпанные пепельные волосы щекотнули шею.

— Я вот чего думаю… — Обхватив мою руку, Алина устроилась поуютней и продолжила шептать. — Помните, Миша говорил, что никто не знает, что будет с нами, когда мы повзрослеем.

— Угу.

— Я об этом раньше не думала… Вот теперь боюсь. Вдруг я и правда тоже… Тоже стану жорой… Это же хуже, чем умереть… Я не хочу…

Девочка начала тихонько шмыгать. Пустила слезу, всё-таки…

— Врать не буду. Потому что тоже не знаю. Но у нас ещё много времени. — Я прекрасно помнил, что два-три