подносом показался внезапным и оглушительным. Дверь издала сигнал и отъехала в сторону, впуская безликую женщину в сером костюме, которая вошла и оставила поднос с едой на полу, а потом так же молча ушла.

Поначалу еда мне была совершенно не интересна, но со временем организм взял своё, и я встала. Есть хотелось, и я съела всё, что было на разносе — жижу, схожую с той, что мне давала Яра, только абсолютно безвкусную.

Конечно, я опасалась, что в ней может быть подмешано что угодно, но другого выбора у меня всё равно не было. Умереть с голоду я бы не хотела, а если бы и решилась так избавить себя, то духу бы не хватило. Я слишком привыкла бороться за себя, поэтому даже сейчас, несмотря на шок и прострацию, отметала мысль о добровольном уходе из жизни. Да и вряд ли бы позволили мне, не просто же так Стражу был дан другой приказ.

Удивительно, но у меня даже получилось уснуть. А может, еда содержала снотворные вещества. Но вот проснулась я от писка двери и обнаружила перед собой мужчину и женщину. Тоже в серых костюмах.

А ещё за пределами камеры больше не было темно. Теперь я могла видеть, что моя камера находилась в большой, ярко-освещённой лаборатории.

И вот сейчас у меня побежали мурашки по коже. По всему телу — от затылка до самых пяток. Чувство отрешённости, овладевшее мозгом и телом, когда нас только привезли, растаяло, обнажив животный страх.

— На выход, — скомандовал мужчина.

Сглотнув, я села на кровати и посмотрела на тех, кто пришёл за мною. Мужчина и женщина. На вид обычные, у мужчины цвет кожи был похож на охру, как у Лины. Только чуть светлее.

Пойду ли я ногами или меня потащат — для финала разницы не было. Поэтому я не стала сопротивляться и пошла, куда мне указали.

Лаборатория на самом деле была большой. С несколькими отделами, различной аппаратурой, назначения которой я не знала. За большим столом сидели несколько человек, учёных, судя по всему, и что-то жарко обсуждали.

— А вот и объект, — сказал один из них, когда привели меня. — Пожалуй, начнём.

После его фразы у меня от страха запекло в желудке. По телу пробежала неконтролируемая дрожь. Сердце учащённо бахало в груди.

— Предлагаю всё же начать с малого времени пребывания, а уж потом проверить выносливость и пределы возможностей, — добавил второй учёный.

— Полностью согласен, — кивнул третий и тот первый тоже согласился с ними. — Проверьте ещё раз приборы, коллеги.

Он подошёл, взял мою руку и надел на запястье браслет с небольшим экраном, на котором отображались какие-то цифры и знаки, а потом отдал распоряжение тем двоим, что пришли за мной, они взяли меня под руки и, развернув, повели куда-то.

И я видела, куда. Перед нами на возвышении находился большой стеклянный бак, заполненный жидкостью. Метра три в высоту и около двух в ширину. Вода в нём была или что-то другое — непонятно.

Чем ближе мы подходили к лестнице, тем сильнее меня начинало трясти.

Они собирались топить меня? Что именно, какие пределы моих возможностей хотели изучить?

Меня завели по металлической лестнице на площадку над поверхностью бака, а потом, по сигналу учёных внизу, столкнули в воду.

Когда я полностью погрузилась в воду, то поняла, что всплыть не могу — стеклянный бак сверху закрыли. Сначала меня обуяла паника, но потом я прикрыла глаза и позволила своему телу принять трансформацию. Полосы вспыхнули, и жар в груди стих.

В мою кровь из воды стал поступать кислород — я снова дышала, только через спириты. Сердцебиение выровнялось. Я опустилась на дно бака и села, обняв колени.

Время от времени браслет на руке вибрировал, а учёные, за которыми я следила через толщу воды и стекла, что-то фиксировали и переговаривались.

Потом я заметила, что дышать становится труднее. Пришлось встать и подвигаться — полегчало.

Получается, чтобы дышать под водой, мне нужно двигаться, только так организм будет потреблять кислород из воды.

Меня вытащили. Спустили вниз, налепили какие-то датчики, а потом снова отвели наверх к баку, и снова столкнули в воду.

И так происходило много раз, в каждый из которых я находилась в воде всё дольше. И дышать мне было всё сложнее — я уставала. Барахтаться на месте ужасно утомляло, а иначе дышать я не могла. Спириты мерцали всё глуше.

— Пожалуйста, хватит, — прошептала после последнего раза, уже не выдерживая. — Я больше не могу.

— Вот и отлично, — кивнул учёный, посмотрев с удивлением, будто только сейчас заметил, что я вообще-то живая. — Погружаем.

Им было совершенно всё равно на то, что я живой человек. Их интересовали данные и пределы моего организма, а он в свою очередь к этим пределам подошёл уже совсем вплотную…

35

— Она уже на пределе, — сказала женщина, прикладывая сканер к моему запястью. — Ещё одно погружение может не перенести.

— Это может быть ошибочное утверждение, — покачал головой главный среди учёных. — Мы не знаем, насколько у неё широки резервы организма. Возможно, её биология предусмотрела некую вегетатику в жидкостной среде при невозможности продолжать движение. Нужно это отследить. Погружайте.

— Вы уверены?

— Абсолютно. Погружайте.

У меня нет сил даже попросить не делать этого. Да и какой прок от моих просьб? Я лишь объект. Интересный для исследований и открытий.

Я даже не сопротивлялась. Просто повисла на медсестре и медбрате, или кто они там, пока меня снова не скинули в воду.

Спириты снова вспыхнули, но тут же погасли.

Перед глазами стали появляться вспышки. Яркие, ослепляющие.

Мне было нечем дышать.

Чтобы насытить кровь кислородом через спириты, надо двигаться, а двигаться я уже не могла. Да и бак — слишком малый объём воды, чтобы тело генерировало нужный кислород.

Похоже, кроктарианцы могли дышать в океане, но также могли утонуть в стакане. Нужно стремительное движение, чтобы организм добывал кислород, а барахтаться в баке я уже не могла. Силы закончились.

Моё сознание начинало плыть. Я будто зависла между сном и явью.

Тело охватывало болью, в груди жгло от невозможности вдохнуть.

Кажется, я умирала.

Мне хотелось кричать, звать на помощь, но кто бы откликнулся?

Да и сил уже не было.

Мозг заволокло туманом, я понимала, что мне остались считанные секунды. Я чувствовала, как на кончиках пальцев появилась странная вибрация. Возможно, так моё тело сигнализировало, что уже конец, что оно отключается, умирает.

Как вдруг всё вокруг содрогнулось.

Из последних сил я открыла