все про охранника. Из гостей остается пианист, очень подозрительный, но слишком старый для физических нагрузок, опять же, если у него только нет сообщников. И здесь не получилось полностью исключить кандидата.

Яркое, почти летнее солнце уже светило в окно гостиничного номера по-утреннему осторожно и нежно, как мама будит своего малыша, боясь напугать.

Мысли Зины сами собой вернулись к Даниилу и его вчерашнему признанию.

Нет. Сейчас нельзя сбиваться с мысли, слишком плохо идет в этот раз миссия, слишком много личного вмешалось в ее ход, поэтому провал уже брезжил на горизонте. Зина это чувствовала и отчетливо понимала, что пора менять подход к расследованию.

Думаем дальше: Лис, администратор Артемий, второй человек в парке после хозяев. Может ли он оказаться черным археологом? Вполне, у него для этого есть и сила, и возможности, но вот Тиара, девушка, запертая в его комнате, при чем? Не многовато ли преступлений для одного человека?

Как ни крути, и его Зина не смогла вычеркнуть, лишь поставив напротив его имени множество восклицательных знаков.

Дальше обслуживающий персонал — вот где просто клондайк для поиска черных археологов. Зина вчера насчитала как минимум одиннадцать человек. Три повара, включая Ивана, с которым Зина была уже знакома. Он так гордо представился поваром, а по сути, оказался кухонным работником, который чистит овощи и убирает, эту информацию она выпытала вчера у администратора гостиницы в благодарность за помощь с Алисией Поти. Далее: официант, бармен, администратор гостиницы, лакей и четверо рабочих, которые не только устанавливали то или иное оборудование в парке, но и очень профессионально делили территорию, охватывая все выделенное им для охраны пространство.

Могут ли они быть искателями драгоценности принцессы Алтая? Да, конечно, хотя кандидатов в охранники наверняка проверили в первую очередь и более тщательно, чем всех остальных.

Но все это не отменяло одного самого важного вопроса, который не давал Зине покоя: почему они не идут за зеркальцем?

Глава 20

За свою жизнь я пережил множество неприятностей, большинство из которых так и не случились.

Марк Твен

У Даниила Бровика ужасно болела голова, так сильно, что казалось, что она сейчас разорвется на мелкие кусочки, если ее не держать обеими руками. Он не любил алкоголь, потому каждый раз вспоминал мать и то, чем обычно заканчивается любовь к горячительным напиткам. Алкоголь никогда не приносил молодому человеку радость, лишь горько чувство обреченности, но вчера, увидев Зину, он решил, а вдруг сейчас поможет? Внутри так болело, так жгло, что сил терпеть это не осталось. У преуспевающего бизнесмена была масса девушек до Зины, да что там говорить, и в последние полгода столько, что уже и не сосчитать. Но ни одна его так не задела, как рыжая Зинаида Звягинцева.

Почему?

Он не знал, да и не хотел в этом разбираться, просто это было фактом, константой, не подлежащей перемене.

В дверь настойчиво постучали, но Даниил решил сделать вид, что его нет в номере. Обойдутся сегодня без него, все эти выступления — детский лепет, придуманный Гением. Можно было вообще сразу собраться на демонстрацию «создателя» и не мучиться, глядя на самодеятельность. Конечно, Даниил лукавил, он видел и оценил, что артисты были очень талантливы, может, кроме пианиста, которому можно простить его ошибки, только беря во внимание его возраст. Остальные же были на высоте, а актриса его и вовсе покорила. До этого он как-то не уделял ее таланту должного внимания, а тут словно открыл для себя русское достояние, услышав монолог из «Бесприданницы».

Стук не прекращался, и Даниил, собрав все свои силы встал, чтоб послать настойчивого наглеца на три буквы.

На пороге стоял брат Гения, Максим.

— Даня, — обратился он к Даниилу по-свойски. Они не то, чтобы дружили, но приятельствовали. После того, как Даниил Бровик в первый раз приобрел у Гения стартап, который, к слову, после неплохо раскрутился, они перешли на легкое общение без условностей. — У нас большие проблемы, я не знаю, что делать… Помоги! — Его руки тряслись, а в глазах стояли слезы.

Шли они молча, Даниил понимал, что сейчас спрашивать смысла нет — если его куда-то ведут, значит, там ответы на все вопросы, да и голова по-прежнему трещала нещадно.

Выйдя из гостиницы, они направились в самое непривлекательное здание парка. Это была уменьшенная копия Капитолия в Вашингтоне, стилизованная под дом страха. Его обвивал дикий плющ, окна были покрыты паутиной, а двери скрипели на ветру. Даже в диком похмелье Даниил посмеялся над фантазией креативщиков. Умеет наш народ ненавидеть весело, с фантазией и огоньком.

У фонтана Большого театра уже сидели обитатели парка, ожидая соединения с вайфаем, среди них Даниил заметил Зину и быстро отвел взгляд. Голова заболела еще сильнее. Память предательски подкинула весь вчерашний разговор, не желая скрывать его в алкогольном забытьи. Сразу захотелось уехать из этого дурацкого парка, вычеркнув и его, и Зину в который раз из своей жизни. Это ведь так удобно — забывать, вычеркивать, закрывать, переворачивать страницу. Все это придумали люди для того, чтоб облегчить себе жизнь, но они не предугадали, что больное место просто так не вырезать, оно все равно продолжит болеть. Возможно, ночью или в хмельном угаре, но продолжит, пока не заживет.

Поднявшись по мелким и неудобным ступеням, которые были художественно облуплены для большего эффекта разрухи, они вошли в большой холл. Там, над такой же полуразрушенной лестницей словно воспарила огромная страшная птица; ее черно-серебристые крылья расправлены в полете, но что-то было в ней противоестественное и ужасное. Может быть, из-за своего похмелья или оттого, что он просто не ожидал этого, но Даниилу Бровику понадобилось несколько напряженных минут, чтобы понять, что его так смутило, и рвотный рефлекс сработал моментально.

Под потолком, качаясь, парила актриса Марьяна Воронова, только она уже не могла никого порадовать своими песнями и монологами — она была мертва. Как Даниил понял это на таком расстоянии? Она была сожжена, ее лицо и руки были похожи на головёшки, только красивые русые волосы, почему-то не тронутые огнем, свисали слипшимися прядями. В здании стояла вонь, от которой, казалось, можно было задохнуться.

— Что это? — отдышавшись спросил Даниил у Максима стараясь сдержать рвотный рефлекс.

Тот не смотрел вверх, а только тер свою лысину, словно главным в данный момент было то, чтоб она непременно блестела.

— Это Марьяна Воронова, — ответил тот скупо.

— Ты уверен, что это не часть представления? — У Даниила от стресса совсем прошла голова, или он просто перестал ее замечать. — Так не бывает. Кожа лица и рук сгорела, а волосы и костюм — нет. Или она сгорела где-то в другом месте, а потом ее переодели и подвесили, хотя нет, волосы целы, эта версия тоже не походит, — Даниил рассуждал вслух, не дожидаясь ответов на свои вопросы. — На чем она висит, совершенно не видно. Да снимите вы уже ее! — выкрикнул он нервно и тут же опустил глаза со страшного полета на собеседника.

Максим плакал, огромными мужскими слезами, совершенно беззвучно. Рядом с ним стоял Гений и, приобняв брата, гладил его по спине. Его появление Даниил даже не заметил.

— Она мертва, — сказал Гений и посмотрел на Даниила своими разными глазами. От этого взгляда почему-то побежали мурашки, и стало еще страшнее. — Мои люди поднимались к ней по стремянке и проверили это. Снять пока нельзя, бионические тросы расплавились от температуры и слились на потолке, сделав конструкцию совершенно неподвижной.

— Надо вызывать полицию, — сказал Даниил.

— Нет, — просто ответил Гений. — То, что она мертва, ужасно, но это полбеды. Хуже всего, что пропал «Создатель». Сначала надо найти его, это первостепенно.

— Вы в своем уме? — поразился Даниил. — Вы сами слышите то, что вы говорите?

— Я в своем уме, — очень спокойно отозвался Гений, игнорируя начинающуюся истерику у Даниила. — Хотя разговоры про ум очень относительны, вступать с вами в дискуссию я сейчас не хочу. То, что случилось с ней, — Гений показал наверх пальцем, не подняв головы, — это работа «Создателя». В принципе, любое изобретение — это оружие, и «Создатель»