Однажды утром, спустя несколько безумных дней и ночей, когда казалось, что смерть уже склонилась над ним, человек проснулся и понял, что ему стало легче. В этот день он смог выпить немного воды и даже чуть-чуть поесть. А еще через неделю он был уже полностью здоров.

— Вот видишь, Васька, — произнес человек, сидя в кресле и поглаживая кота по спине, — молитва помогла мне и Бог спас меня от смерти. Если бы не он, я бы умер. Что бы тогда с тобой стало? Быть может, только из-за тебя он и оставил меня на этом свете.

Кот посмотрел на человека и прищурил глаза.

— Ты что-то говорил о самопожертвовании, когда читал свою книжку. Теперь мои семь грехов не считаются, да? У меня теперь снова девять жизней? — мяукнул он в ответ.

— Ты есть хочешь? Прости, что не мог тебя кормить все эти дни. Пойдем, Васька, — как обычно не понял кошачьего языка человек и пошел на кухню за кормом.

— Ну понятно, — вздохнул кот и поплелся вслед за ним, по пути снова смахнув икону со стола, — вокруг один обман. Никто мне ничего не вернет…

Вот так человек чудесным образом избежал смерти и еще больше утвердился в своей вере, а кот потратил свою восьмую жизнь, подарив ее человеку, но в этой вере абсолютно разочаровался. Но это событие не поссорило их, а еще сильнее сблизило. Ведь у них осталось всего по одной жизни, а они были не настолько глупы, чтобы тратить их на пустые споры и ненужные обиды.

— Мам, а почему тот дедушка постоянно сидит на скамейке у подъезда? — Девочка отошла от окна и посмотрела на мать.

— Какой дедушка? Григорий Иванович?

— Наверное, — пожала плечами девочка.

— Хочется ему сидеть, вот и сидит, — улыбнулась мама, — свежим воздухом дышит.

— А почему он постоянно смотрит куда-то перед собой? — не унималась дочка. — Я вчера проходила мимо, поздоровалась с ним, а он даже ничего не ответил. Уставился куда-то и сидел молча.

— Он же старенький уже, — терпеливо объяснила мать, — может, он тебя не услышал просто.

— А еще он разговаривает сам с собой постоянно.

Женщина подошла к окну и выглянула на улицу. Старик сидел на скамейке в своей неизменной позе: опершись двумя руками на трость, стоящую перед ним, и положив подбородок на кисти рук. Немного понаблюдав за ним, женщина повернулась к дочери.

— Я надеюсь, вы его не обижаете? — строго произнесла мать.

— Нет, конечно! — быстро ответила девочка. — Просто он какой-то странный дедушка. Сам с собой разговаривает, а с другими — нет. Смотрит постоянно куда-то, сидит там один…

Женщина покачала головой и присела на стул.

— Дело в том, что он…

— Ну что, сыграем? — Смерть остановилась у скамейки и взглянула на старика. — Кстати, здравствуйте, Григорий Иванович. Все время забываю поздороваться.

— Слушай, подруга, я вот сижу и думаю — тебе скучно жить или что?

— В каком смысле? — слегка растерялась Смерть.

— Что ты меня мучаешь? Пришло время, так пойдем. Что ты со мной в эти игры играешь? Ты со всеми так?

Смерть вздохнула и присела на скамейку напротив.

— Нет, не со всеми. Только с теми, кто мне нравится. Вот вы мне нравитесь, не буду скрывать. К тому же, игры привносят в мою работу элемент справедливости и, не буду скрывать, развлечения.

— Ишь ты, как заговорила! — Старик покачал головой. — Элемент, справедливость… Игры свои ты зачем устраиваешь?

— Ну, весело же! — удивилась Смерть. — Выиграл — живи еще. Проиграл — с вещами на выход. Несправедливо, что ли? Да и мне развлечение какое-никакое.

— А если человек постоянно выигрывает? Что ты тогда делать будешь?

— Ждать, — пожала плечами Смерть. — Это я умею.

— Так ты со мной уже полгода мучаешься. Оно тебе надо?

— Скучный вы какой-то, — махнула рукой Смерть. — Думаете, мне интересно каждый день таких, как вы, под ручку водить? А так хоть какое-то разнообразие.

Старик ненадолго задумался.

— Ну что ж… Не мне тебя судить. Ладно, давай. Начинаем?

Смерть заерзала на скамейке, устраиваясь поудобнее, и улыбнулась.

— Давайте. Правила прежние — кто первый отведет взгляд, тот и проиграл. На игру два часа. Поехали.

— Честно говоря, я поражена вашим самообладанием, — убирая часы в карман и вставая со скамейки, произнесла Смерть. — Гляделки — не самая сложная игра из всех, которые я предлагаю людям, но она самая действенная. Мало кто выдерживал мой взгляд больше пяти минут, а вы уже полгода держитесь каждый раз по два часа. Вам совсем не страшно?

— А чего мне тебя бояться-то? — усмехнулся старик. — Тем более что мы с тобой уже давно знакомы и я успел на тебя насмотреться.

— Да? А когда, простите?

— Давно это было. Ты, наверное, не помнишь уже ту встречу. Я еще совсем молодой был. Немцы нас утюжили тогда по полной. Совсем не давали продыху. Вот и в тот день накрыли они нас своей артиллерией. Да так, что головы не поднять, — старик покачал головой. — Лежу я, значит, в траншее. Вжался весь в землю — страшно же, знаешь как?! Гляжу, а по краю санитарка наша бежит — Валечка. Я ей кричу, мол, а ну прыгай вниз, дура ты такая! А она не слышит ничего, грохот страшный. Да и испугалась, наверное. Не видит ничего вокруг. Что делать? Вскочил да к ней. Завалил ее на землю, а сам сверху упал. И тут как рвануло рядом! Последнее, что видел, — как ты рядом стоишь да на меня смотришь.

— Честно говоря, не помню уже, — пожала плечами Смерть, — тогда время такое было — каждый день новые лица сотнями, а то и тысячами… Так чем закончилось-то?

— Чем закончилось? Контузило меня тогда страшно и осколками нашпиговало. Врачи с того света вытащили. Так для меня война и закончилась.

— Ого, — удивилась Смерть, — не знала, что вы, оказывается, герой.

— Да ладно тебе, — махнул рукой старик, — любой бы так поступил… Ладно, пойду я домой. И ты иди.

Старик медленно поднялся со скамейки и направился к подъезду. Дверь открылась, и из нее прямо перед ним выскочила девочка.

— Ой, извините, — поняв, что чуть не ударила деда дверью, прошептала она.

— Да ничего страшного… — ответил старик и шагнул в проем, аккуратно переступив порог.

— А давайте я вам помогу? — затараторила девочка. — Мне мама сказала, что вам нужно помогать, потому что…

— Я сам, ничего страшного, — попытался перебить ее старик, но было уже поздно.

— Потому что вы на войне ослепли и ничего не видите.

Смерть, уже сделавшая несколько шагов от скамейки, в ту же секунду замерла и остановилась. Медленно обернувшись, она уставилась на старика, который, в свою очередь, застыл у двери. Прищурив глаза, она молча смотрела на человека, который полгода водил ее за нос.