– Вы тоже ко мне?! – изумился запыхавшийся участковый, толкая перед собой молодого парня со скрученными за спиной руками.

– Да…

– Ага! – он привычным движением впихнул арестованного в камеру и захлопнул за ним железную дверь. – Чем могу?

– Характеристика нужна, – объяснил Денис, – для усыновления.

И наш собеседник сразу заулыбался. Хороший мужик оказался. Молодой отец троих детей. Все понял, все сделал и пожелал удачи.

Через неделю, 17 сентября, мы уже мчались, добрав по дороге нужные документы в опеке, из аэропорта Казани в здание суда. На заседание приехали рано: целый час сидели в коридоре на неудобной деревянной скамейке, не замечая голодного урчания в желудках, и переживали словно перед главным экзаменом в жизни. К тому времени мы с Денисом уже и думать забыли о многом из того, что нас мучило раньше, до ШПР – характер, гены, совместимость, наследственность, скрытые болезни. Перед внутренним взором стояло лицо Даши – оно и сейчас перед глазами – опухшие глазки, мягкие щечки, обрамленные жестким кружевом казенного чепчика. Я чувствовала себя так, словно влюбилась. «Мы справимся? Справимся?» – пульсировало в висках. «У нас нет права подвести ребенка». Мы мечтали лишь об одном: чтобы суд вынес положительное решение. Готовы были идти до конца: даже если снова придется лететь в Москву и опять бегать по стройкам в погоне за сомнительными, ничего не значащими документами. Только вот Даше придется все это время ждать, терять часы, дни и недели своей жизни.

Наконец, явилась судья – привлекательная женщина на высоченных каблуках и с кокетливой прической. Вечерний макияж и розовый шелк, выглядывавший из-под строгой мантии, ясно говорили о том, что на вечер у дамы грандиозные планы. При этом выражение ее лица не допускало и мысли об улыбке: суровый взгляд пронзительных глаз буравил из-под плотно сведенных бровей. А я все не могла избавиться от идиотского ощущения: словно собиралась совершить что-то незаконное, хотела присвоить себе ребенка, который по праву мне не принадлежал. Я его не вынашивала, не рожала, не умирала от страха и боли. Как же так?!

Зал заседаний открыли. Велели входить. Внизу, по левую сторону от возвышения, на котором было место судьи, расположилась секретарша: девушка в причудливом канареечном платье. Сотрудница опеки, разряженная словно на дискотеку, сидела в дальнем углу. Мы с Денисом в своих джинсах и водолазках смотрелись чужаками на этом празднике жизни. Надо было как следует нарядиться? Вдруг наше скудное облачение расценят как неуважение к суду?

Во всем зале одна только женщина-прокурор, занявшая стол возле двери, отличалась форменной строгостью: волосы зализаны и собраны в узел; ни расстегнутых пуговиц, ни украшений.

Закрытое заседание началось. Сначала долго и монотонно зачитывали перечень документов, приложенных к заявлению. Потом – выдержки из характеристик и заключений. Затем дали слово заявителям, то есть нам. Я поняла, что встать и произнести ничего не смогу – ноги подкашивались от волнения. Поэтому просто вздохнула с облегчением, когда Денис, успокаивая, положил большую ладонь на мою руку и сам поднялся со стула. Он четко отвечал на вопросы прокурора, которого интересовали условия и детали жизни нашей семьи. Обращался к судье, дисциплинированно добавляя к каждому высказыванию «ваша честь». Объяснял, что наше решение об усыновлении – это желание поделиться с маленьким человеком благополучием и всем, что имеем. Причины «по медицинским показаниям», как было указано в бланке заявления, нет.

Судья смотрела мимо Дениса, хотя и бросала на него время от времени короткие любопытные взгляды. Прокурор, напротив, не отводила взгляда от говорившего, как будто пыталась понять, нет ли подвоха в его словах. Зато секретарь суда открыто пялилась на нас – словно девушка впервые в жизни увидела людей, которые собираются усыновить ребенка не по «медицинским показаниям».

Денис закончил. Вопросы прокурора тоже иссякли.

– У вас все? – судья подняла на мужа глаза.

– Да, ваша честь!

– Садитесь, пожалуйста.

Через сорок минут мы были свободны и с предварительным решением об удочерении, с новыми детскими вещами – накануне все, что нужно, купили и постирали – мчались за Дашей. Было странное чувство, что нас вот-вот догонят и скажут: «Э-э-э-э, мы тут разобрались. Оказывается, вы не такие уж хорошие родители». А после этого отнимут бумагу. Но никакой погони не было. Мы добрались до больницы и нам позволили забрать Дашу…

Казенная жизнь нашей младшей дочки осталась позади. На память о том периоде сохранилась только круглая советская пустышка с простым розовым ободком. Даша никак не желала признавать принесенную нами новую модную соску, которая якобы была безопасна и не портила прикус. Вот медсестра над нами сжалилась: «Не положено, но ладно. Забирайте пустышку себе».

И Денису отдали Дашу на руки, нам разрешили идти.

– А чего это она на меня так смотрит?

– Как?! – не поняла я.

– Так, словно спрашивает: «Куда ты меня тащишь, бородатый мужик?!»

– Изучает тебя, – говорю, – думаешь, легко ребенку на такое решиться? Довериться первым попавшимся людям?

Около больницы нас ждали бабушка, мама Дениса, и дедушка, мой отец. Сохранилась парадная фотография того дня: мы впятером на крыльце – Даша на руках у Дениса – я с цветами от папы, и мама Дениса с испуганным лицом. Ирину Сергеевну, по правде сказать, трясло, давление у нее судя по пятнам на лице и прерывистому дыханию, зашкаливало: таким странным для нее способом она получала внучку впервые. Хотя и не была новичком в этом почетном деле – бабушкой стала в четвертый раз.

– Мам, возьмешь Дашу на руки? – в тот момент мне показалось, что Денис собрался угробить свою маму. – Мне такси надо вызвать.

Ирина Сергеевна коротко кивнула и послушно протянула трясущиеся руки. Даша перекочевала к бабуле. И тут их взгляды встретились. В одно мгновение лицо свекрови просияло, морщины на лице разгладились. Даже дрожь прекратилась. Реальная Даша, живая настоящая девочка, стала лучшим лекарством от страхов перед воображаемыми ужасами усыновления для человека, который никогда ни с чем подобным в жизни не сталкивался.

То, что произошло с нами неделю назад, случилось теперь и с Ириной Сергеевной.

С той самой минуты Даша Маленькая стала самым родным и ненаглядным Пупсиком в нашей семье. Раз и навсегда. Я упивалась новым чувством спокойствия и любви – впервые в жизни, после стольких лет брака, появилось ощущение единства и завершенности нашей семьи. Стало понятно: мы с мужем много лет хотели одного и того же, шли к общей цели. Больше не было страха перед будущим, перед надуманными проблемами, зато была любовь, благодарность за великий дар и уверенность в себе. Только в таком состоянии – я узнала его благодаря Даше – легко рожать и принимать в семью детей.

Чтобы полюбить ребенка всем сердцем, вовсе не обязательно самим его родить. Зато важно настроиться на появление в семье нового маленького человека, ждать его и желать. Самым волшебным образом желание становится предвестником большой любви.