Роды начались сразу после завтрака спокойным золотистым сентябрьским воскресеньем. В тот день у Тоби не было вечернего спектакля.

Мими удалилась в кружевное спокойствие своей спальни, попросила Дэйзи принести ей бокал шампанского и послала записку доктору. Доктор объявил, что ребенок родится не раньше, чем через сутки, но он, тем не менее, предупредит акушерку.

Мими чувствовала себя отлично, поэтому, надев неглиже цвета корицы, она спустилась в столовую обедать. Пока Тоби разрезал жареную ногу барашка, Мими вдруг почувствовала, как будто железные щипцы разрывают ей живот. Задыхаясь, с побелевшим лицом она согнулась пополам, на лбу выступил пот.

– О! Лучше бы я этого и не начинала, – простонала она.

Тоби осторожно поднял ее на руки и отнес в спальню. Воды у Мими отошли еще до того, как муж донес ее до постели.

Тоби позвал Дэйзи и кинулся за врачом.

К несчастью, врач уже принимал где-то роды на Бейкер-стрит. Когда Тоби вернулся, то акушерка, напоминавшая сложением боксера, не пустила его в комнату роженицы. Он должен сидеть в кабинете с графинчиком портвейна и ждать.

Время от времени Мими спрашивала едва дыша:

– Где этот чертов доктор?

Акушерка была неизменно спокойна.

– Он приедет как только сможет, мадам, но со мной вы в безопасности. Я помогаю детям появиться на свет вот уже тридцать лет.

Схватки участились. Мими изнемогала от боли.

– Уже недолго, – радостно объявила акушерка.

– Вы, черт возьми, повторяете это уже десять часов подряд, – прошептала Мими, гадая, кончится ли наконец это когда-нибудь. Понятно теперь, почему столько женщин умирают во время родов! На мгновение она задумалась, не умрет ли она тоже. Но ей было уже все равно.

Ребенок родился с пуповиной, обмотанной вокруг шеи. Акушерка быстро освободила его и легонько шлепнула по ягодицам. Младенец издал слабый крик.

Акушерка наклонилась к Мими:

– У вас красивый мальчик, мадам.

– Никогда больше, – пробормотала измученная Мими.

– Все так говорят, мадам, – понимающе улыбнулась акушерка.

Воскресенье, 4 апреля 1909 года.

Отель «Плаза», Нью-Йорк

Один раз в месяц, по субботам во второй половине дня, миссис Бриджес и Бетси садились в омнибус, ехали вверх по Шестой авеню, чтобы выпить чаю в «Пальмовом дворике» роскошного отеля «Плаза». Миссис Бриджес надеялась, что когда-нибудь Бетси будет воспринимать подобное великолепие как должное. А пока мать и дочь только делали вид, что чувствуют себя как дома, когда они медленно поднимались по широким ступеням, устланным красным ковром.

Бетси и миссис Бриджес засиживались за единственной чашкой чая так долго, как только позволяли приличия, отказываясь от крошечных, но очень дорогих треугольных сандвичей и изысканных кондитерских изделий. Тем не менее они всегда оставляли щедрые чаевые, чтобы официант и в будущем встречал их приветливо.

Как-то раз в начале апреля дамы уже неохотно вставали из-за стола и собирались уходить, когда сидящие в «Пальмовом дворике» вдруг заговорили громче, а затем сразу раздалось шиканье.

Как и все остальные, Бетси и миссис Бриджес повернулись посмотреть, кто же пришел. На пороге стояли четыре очень хорошенькие, но слишком нарядные молодые женщины в сопровождении двух мужчин. Бетси словно окаменела, узнав орлиный профиль и властный голос мистера Зигфельда. Тот со смехом говорил что-то своему спутнику – высокому смуглому мужчине лет сорока. Все присутствующие наблюдали, как эту компанию провели к лучшему столику. Тут же появилось лучшее шампанское и икра, поданная с большой помпой.

Фиалковые глаза Бетси остановились на смуглом незнакомце. Эффектен, широкоплеч, недурен собой. Его серые глаза внимательно смотрели из-под густых черных бровей. Искривленный нос не портил дружелюбного, изрядно потрепанного лица. Губы тонкие, безжалостные. Такому палец в рот не клади.

– Похож на ирландца и на боксера-профессионала. Интересно, это совместимо? – Миссис Бриджес фыркнула, спутник Зигфельда был явно не джентльменом.

Бетси подозвала официанта и кокетливо посмотрела на него из-под челки. Нежным, задыхающимся голоском маленькой девочки она спросила:

– Не могли бы вы сказать, что это за джентльмен с мистером Зигфельдом?

Официант затрепетал под этим взглядом и с готовностью ответил:

– Я сейчас узнаю у портье, мисс. – Вернувшись, он доложил, что это некий мистер Дж. О'Брайен, владелец театров на Западном побережье. Он прожил неделю в апартаментах Вандербильта, но сегодня вечером уезжает.

Миссис Бриджес немедленно изменила свое отношение.

– Почему бы тебе не пройтись не торопясь мимо мистера О'Брайена? – предложила она Бетси. – Или лучше заплатить портье, чтобы он назвал номер, в котором остановился мистер О'Брайен. Ты постучишься, якобы по ошибке, и так вы сможете познакомиться. – Ее взгляд на поведение девушек претерпел резкие изменения, прямо пропорциональные уменьшению семейных накоплений. Титул тоже понемногу стал не так уж важен.

– Мама, ты хочешь, чтобы меня вышвырнули из «Плазы» охранники? – возразила Бетси. – И неужели ты полагаешь, что эти девицы хоть на минуту выпустят его из вида?

В ту ночь Бетси лежала в постели и представляла, каково это кружиться в вальсе в мускулистых объятиях мистера Дж. О'Брайена. Потом они окажутся на залитом лунным светом балконе. Его губы прижмутся к ее губам… Неутоленный сексуальный голод не давал Бетси уснуть до самого рассвета.

Подлинная жизнь Бетси и миссис Бриджес в Нью-Йорке разительно отличалась от их возвышенных мечтаний за чаем в «Плазе». Некоторые детали неприятно поразили обеих женщин. Ведь они приплыли в Новый Свет с нереально большими надеждами, тем более что имеющиеся у них сведения о количестве свободных рабочих мест были изрядно преувеличены.

Мать и дочь планировали, что, распаковав вещи, они несколько дней потратят на осмотр города. Как говорила миссис Бриджес, надо «прощупать почву и завязать полезные контакты». После недели прогулок по городу, когда Бетси и миссис Бриджес смогли завести «полезные знакомства» исключительно с другими жильцами меблированных комнат мамаши Джексон и швейцаром «Плазы», они уверенно отправились на поиски работы.

К концу второй недели мать и дочь забеспокоились. Выяснилось, что Бетси не может получить желаемую работу в варьете. Требования к кордебалету в Нью-Йорке оказались намного выше, чем те, к которым привыкла Бетси. Хорошие певцы и танцоры шли на Бродвее за пенни пара. Вообще в Америке девушки не желали заниматься домашним хозяйством. И почти все рвались на сцену. Они не просто сидели дома и мечтали об этом. Бетси изумили энтузиазм и смелость американок, с которыми она сталкивалась на прослушиваниях. Пожалуй, подобная целеустремленность из всех ее знакомых, была только у Мими.