Джанет Солтер кивнула.

— Это средство называется «первитин». Немецкая доработка японского открытия. Оно широко применялось во время Второй мировой войны. Вещество добавляли в шоколадные плитки. Fliegerschokolade, что означало «шоколад для летчиков», и Panzerschokolade — «шоколад для танкистов». У союзников имелось нечто похожее. И использовалось ничуть не меньше, быть может, даже больше. Они называли его «дезоксин». Удивительно, что кто-то вообще спал.

— Для этого использовали морфин.

— Но теперь такие вещи находятся под жестким контролем. Те, кто слишком часто обращаются к этому средству, наносят ужасающий вред своему здоровью. Сейчас подобные вещества производятся нелегально. Оказывается, получить их несложно даже в домашних условиях. Однако требуются вполне определенные виды сырья. Для производства метамфетамина необходим эфедрин или псевдоэфедрин. Их можно покупать в значительных количествах, если удается обойти ограничения. Или выделить из продающихся по рецепту противоотечных лекарств. А для этого нужно иметь красный фосфор и йод. Или литий — его добывают из некоторых видов батареек. Таков альтернативный метод, который называется «реакция Берча».

— Или можно получить это вещество непосредственно из акации, растущей в Западном Техасе, — сказал Ричер. — А также мескалин и никотин. Замечательное дерево — акация.

— Но мы не в Западном Техасе, — заметила Джанет Солтер. — Мы в Южной Дакоте. Я хочу сказать, что здесь возникают известные проблемы. Если изготовители отправляют отсюда большие количества готового продукта, им необходимо доставлять много сырья. А это невозможно делать незаметно. Речь должна идти о больших грузовиках. Почему шеф Холланд не может добраться до них таким образом, не прибегая к моей помощи?

— Я не знаю.

— Мне кажется, шеф Холланд обленился.

— Петерсон говорил мне, что вам предлагали отказаться от дачи показаний.

— Но как вы не понимаете? У меня нет выбора. Я не смогу жить дальше сама с собой. Это вопрос принципа.

— Петерсон утверждает, что вам предлагали участие в программе федеральной защиты свидетелей.

— Возможно, мне следовало согласиться. Однако я предпочитаю оставаться в своем доме. Система правосудия должна держать в заключении преступников, а не свидетелей. Это также вопрос принципа.

Ричер посмотрел на кухонную дверь. Полицейский в коридоре, полицейский у заднего окна, двое спят наверху, чтобы заступить на дежурство ночью. У дома патрульный автомобиль, еще один в соседнем квартале, а третий — в конце улицы. Не говоря уже о держащихся настороже горожанах и едва ли не спятившем на этой почве руководстве полицейского участка. Ко всему прочему еще и снег повсюду.

Все хорошо, пока не прозвучит сирена.

— Вы бабушка? — спросил Ричер.

Джанет Солтер покачала головой:

— У нас не было детей. Мы хотели, но мой муж умер. Он был англичанином и намного старше меня. А почему вы спросили?

— Петерсон говорил о том, что вы очень хороший свидетель. Он сравнил вас с бабушкой из сказок.

— А как считаете вы?

— Даже не знаю. У меня не было книжек со сказками.

— Где вы выросли?

— На базах морской пехоты.

— На каких именно?

— Они все похожи одна на другую.

— А я выросла здесь, в Южной Дакоте. Мой отец был последним в длинной череде «баронов-разбойников»[10]. Мы торговали, покупали землю у местных жителей по двенадцать центов за акр, приобретали тысячи правительственных акций через подставных лиц, добывали золото и вкладывали деньги в акции железных дорог. По сниженным ценам, естественно.

— Так появился ваш дом, — сказал Ричер.

Джанет Солтер улыбнулась:

— Нет, сюда мы перебрались, когда наступили тяжелые времена.

Послышался звон колокольчика, негромкий и строгий. Ричер встал и подошел к двери, молча наблюдая за происходящим. Одна из дежурных полицейских сидела на нижней ступеньке лестницы. В облаке снега и холодного воздуха вошел шеф Холланд. Он постучал ботинками о коврик и содрогнулся, когда ощутил тепло. Потом снял свою парку. Женщина-полицейский повесила ее на крючок, поверх взятой взаймы куртки Ричера.

Холланд пересек коридор, кивнул Джеку и прошел мимо него в кухонную дверь. Он сказал Джанет Солтер, что у него нет для нее важных новостей и что он заехал только для того, чтобы выразить свое почтение. Она попросила его подождать в библиотеке, сказав, что заварит кофе и принесет его туда. Ричер смотрел, как она наливает воду в старый кофейник из толстого тусклого алюминия со шнуром из матерчатой изоляции. Почти антикварная вещь. Вполне вероятно, что его отлили из обломков B-24 «Либерейтор»[11]после Второй мировой войны. Ричер стоял рядом, готовый помочь, но она отмахнулась от него:

— Отправляйтесь в библиотеку и ждите меня там.

Ричеру ничего не оставалось, как присоединиться к Холланду в комнате, все стены которой были уставлены книгами.

— Как дела? — спросил Ричер.

— Какие дела? — поинтересовался Холланд.

— Я спрашиваю про машину с мертвым телом, найденную на восточной окраине города.

— Мы не уверены, что наша первоначальная оценка была правильной. В том смысле, что они начали рубить все концы. Возможно, это ограбление, которое сложилось неудачно.

— Почему вы так думаете?

— Убитый был адвокатом, но в машине мы не нашли портфеля. Вы когда-нибудь слышали о таком? Адвокат без портфеля? Может быть, его кто-то забрал.

— Бумажник лежал в кармане?

— Да.

— Часы остались на руке?

— Да.

— Его ждали в тюрьме?

— Нет, если верить спискам посещений. Его клиент не делал запроса. Но в офисе утверждают, что ему звонили.

— В таком случае это не обычное ограбление. И у него не было портфеля из-за того, что он не собирался ничего записывать, — не следует забывать, чем этот адвокат в последнее время занимался.

— Может быть. Мы рассмотрим все возможные варианты.

— Кто звонил ему в офис?

— Мужской голос. Тот же, что и в первые пять раз. Звонили с сотового телефона, который мы не смогли отследить.

— Кто был его клиентом в тюрьме?

— Какой-то дурачок, от которого мы ничего не можем добиться. Его арестовали восемь недель назад за поджог дома. Мы до сих пор ждем оценки психиатра. Он говорит только с теми, кто ему нравится. А с остальными не произносит ни слова.