Развитие событий приобрело прямо-таки драматическую окраску: «Во время отъезда Леплевского на вокзале никого из провожающих не было, кроме М.Е. Амирова-Пиевского. Леплевский к нему обратился в озлобленном тоне со следующими словами: «Я, мол, уезжаю из Украины, но еще сюда вернусь и рассчитаюсь со всеми…»[165]. Так, совсем в «миргородской манере» жестоко поссорились два бывших украинских покровителя Люшкова…

Происходившие на Украине события никоим образом на тот момент не затронули Люшкова. Он продолжал продвигаться по карьерной лестнице в центральном аппарате ОГПУ-НКВД. Так, занимая пост заместителя начальника СПО ОГПУ-ГУГБ НКВД, он принимал самое активное участие во всех крупных делах сталинского НКВД: «Кремлевского дела», «Ленинградского террористического центра» (1935 г.), «Террористической группы в Кремле» (1935 г.), «Троцкистско-зиновьевского объединенного центра» (1936 г.)[166].

Особенно заметную роль в судьбе Люшкова сыграло его участие в ленинградском следствии по делу об убийстве С.М. Кирова. Прибывшие в Ленинград в составе партийно-правительственной группы чекисты выполняли в следственной бригаде вполне определенные обязанности. Так, заместитель наркома внутренних дел Я.С. Агранов вел общее руководство следствием и временно исполнял обязанности начальника УНКВД по Ленинградской области. Начальник Оперативного отдела ГУГБ НКВД К.В. Паукер ревизовал систему личной охраны убитого партийного руководителя. Люшков (Молчанов оставался в Москве) должен был заниматься политической подоплекой преступления. А именно эта сторона дела более всего интересовала Сталина и заместителя председателя КПК при ЦК ВКП(б) Н.И. Ежова, «курирующего» следствие и направившего его в русло деятельности «зиновьевской оппозиции». По-видимому, Люшков так же, как и Агранов, сразу же понял и принял замысел Сталина и Ежова обвинить в убийстве оппозицию. Это не сразу сделал Ягода, что, в конечном счете, повлияло на решение Сталиным его судьбы. Правильно «сориентировавшийся» в данной ситуации Люшков был сразу замечен и завоевал симпатии Ежова, в недалеком будущем — секретаря ЦК ВКП(б) и наркома внутренних дел СССР. Упоминание Я.С. Аграновым имени Люшкова на февральско-мартовском (1937) пленуме ЦК как чекиста, сотрудничавшего с Ежовым, это косвенно подтверждает[167].

На XVII съезде ВКП(б) в феврале 1934 года был избран новый состав ЦК. Его полноправными членами, сравнявшись своим партийным статусом с Ягодой, стали председатель ГПУ УССР (с июля 1934 года — нарком внутренних дел УССР) В.А. Балицкий и бывшие видные чекисты — секретарь Северо-Кавказского крайкома Е.Г. Евдокимов и секретарь Закавказского крайкома партии Л.П. Берия.

В декабре 1934 года, после убийства С.М. Кирова, значительная часть ответственности за случившееся была возложена на действующего главу НКВД СССР Ягоду. Тот прекрасно понимал, что в таком случае у Балицкого, члена ЦК, наркома внутренних дел второй крупнейшей республики Союза и бывшего зампреда ОГПУ, появились реальные шансы занять его место. Пожалуй, единственным «темным пятном» на репутации Балицкого было обнаружение в июне 1934 года грубых нарушений финансовой дисциплины в НКВД УССР.

Не менее, чем Балицкий, опасным для Ягоды считался и бывший крупный чекист Е.Г. Евдокимов. Вплоть до своего ухода на партийную работу (январь 1934 г.) Евдокимов был неформальным главой мощного клана северокавказских чекистов, сложившегося вокруг него в Ростове-на-Дону в бытность полпредом ОГПУ по Северному Кавказу (1923–1929 гг. и 1932–1934 гг.)[168]. Шагом, направленным на «нейтрализацию» Евдокимова, как своего возможного преемника или заместителя, стало назначение Ягодой в августе 1936 года Г.С. Люшкова в Ростов-на-Дону начальником УНКВД по Азово-Черноморскому краю. Этим Ягода пытался достичь двух целей: получить от Люшкова, никак не связанного с интересами местного партийного и чекистского руководства, компрометирующих их и Евдокимова материалы, а заодно избавиться в Москве от Люшкова как чекиста, сотрудничавшего с Ежовым.

Имелась и еще одна причина, по которой сотрудник центрального аппарата НКВД оказался в Ростове-на-Дону. Руководство УНКВД по АЧК, как и Управления НКВД по Сталинградскому и Западно-Сибирскому краю, Свердловской и Западной областям, по мнению Москвы, «вследствие оппортунистического благодушия, самоуспокоенности, забвения старых чекистских традиций», не смогло «…распознать и разоблачить новые методы борьбы против партии и советского государства и оказалось неспособным обеспечить государственную безопасность»[169]. В итоге в Центре приняли решение укрепить эти периферийные органы госбезопасности. Чем нарком внутренних дел и не преминул воспользоваться. Бывший начальник УНКВД по АЧК комиссар госбезопасности 3-го ранга П.Г. Рудь был откомандирован руководить органами НКВД в Татарской АССР, а его место занял Люшков[170].

В связи с этим представляется спорным утверждение Р. Конквеста (речь идет о 1938 г.) о Люшкове, как об «одном из немногих оставшихся в НКВД людей Ягоды»[171]. Как чекист из «свиты» Балицкого Люшков не числился в любимцах Ягоды. М.П. Шрейдер, знавший Люшкова по работе в Москве, дает ему весьма бледную характеристику, вспоминая о нем лишь как о «скромном человеке и неплохом работнике»[172].

Отметим и отсутствие у Люшкова каких-либо заметных правительственных наград за период работы в СПО ОГПУ — ГУГБ НКВД СССР. Вообще за свою чекистскую службу с 1921 по 1936 год он был награжден лишь двумя знаками «Почетного чекиста» да дважды на Украине (1927 и 1931 гг.) безрезультатно представлялся Балицким к награждению орденом Красного Знамени[173]. Высокое, «генеральское» спецзвание комиссара госбезопасности 3-го ранга, присвоенное ему в ноябре 1935 года, явилось лишь соответствующим оформлением в «табели о рангах» его ответственной должности в одном из ключевых отделов ГУГБ НКВД СССР.

В Ростов-на-Дону Люшков прибыл в сопровождении трех своих ближайших сотрудников М.А. Кагана, Г.М. Осинина-Винницкого и В.К. Зайко, хорошо знакомых ему еще по прежней работе на Украине и в Москве. Через месяц, в сентябре 1936 года, Ягода был снят, и новым главой НКВД СССР был назначен председатель КПК и секретарь ЦК ВКП(б) Н.И. Ежов. В связи с этим несколько корректировалась и «ростовская миссия» Люшкова.