Розамунда залпом проглотила вино и смело отстранила его руку.

— Вы слишком бесстыдны, ваше высочество. Я недавно при дворе и не искушена в тонкостях этикета, но уверена, что вы ведете себя неприлично.

— Но я твой король, — возразил принц Генри.

— А я — ваша королева и заслуживаю уважения, — поспешно парировала Розамунда.

— А ты за словом в карман не лезешь! — засмеялся он. — Мне это нравится!

— Рада, что угодила вашему высочеству, — не задумываясь, пробормотала Розамунда.

Принц снова засмеялся.

— Я поцеловал тебя в первый день Рождества! — вспомнил он. — Думаю, что в конце последнего я сделаю то же самое. Твои губы сладки, как могут быть только нецелованные уста невинной девушки.

— Вы на два года младше меня, ваше высочество, и, как оказывается, искушены в искусстве поцелуев, и различаете, какие уста невинные, а какие нет, — Поддела она улыбаясь.

— Как видишь! — выпалил принц. — Мне не так много лет, миледи, но взгляни на меня! Я выше, чем большинство мужчин, и давно чувствую, что наделен от природы мужскими аппетитами.

— В таком случае, сэр, ешьте ваши яйца, ибо вам еще предстоит вырасти, — съязвила она, не в силах сдержаться.

До чего же порочный мальчишка! — И соус к ним просто великолепен. Из сливок и марсалы. Никогда не ела ничего подобного!

— Может, ты и старше меня, — проворчал он, принимаясь за яйца, — и недолго пробыла при дворе, но, похоже, госпожа Фрайарсгейта, вы все быстро усваиваете и не пропадете среди чужаков.

— Больше всего на свете я хочу вернуться домой, — призналась Розамунда. — Здесь все так роскошно и величественно, но я тоскую по дому.

— У меня много домов, — объяснил он, отрывая кусок хлеба от каравая и щедро намазывая маслом.

— Знаю, — кивнула Розамунда. — Я уже успела побывать в Ричмонде, Вестминстере и Виндзоре. Они очень красивы и такие огромные!

— В Лондоне есть еще дворец Бейнард. Мать предпочитает его Вестминстеру, который слишком тесен для нас. Также у нас имеются апартаменты в Тауэре, замок в Элтаме и еще один, в Гринвиче, — похвастался принц, доедая вторую порцию яиц вместе с двумя ломтями розового окорока, и стукнул пустым кубком о стол. Ему немедленно налили вина, и он жадно выпил.

— Одного дома для меня более чем достаточно, — ответила Розамунда, — а постоянные переезды крайне утомительны, сэр.

— А ты знаешь, почему мы это делаем?

— Разумеется, сэр, ваша сестра все объяснила, но мне это по-прежнему не нравится. Надеюсь, что, когда леди Маргарет отправится в Шотландию, меня отошлют домой.

— Что у тебя такого есть во Фрайарсгейте, чего нет здесь? — удивленно спросил принц, кидая засахаренные сливы в свой жадный рот.

— Овцы, — как ни в чем не бывало усмехнулась Розамунда. — С ними куда легче управляться, чем со всеми тонкостями придворного этикета, господин мой принц.

Наследник трона закатился смехом.

— Ты меня забавляешь, как никто, госпожа Фрайарсгейта. А французский знаешь?

— Плохо, но oui, monseigneur[5].

— Латинский?

— Ave, Maria, gratiae plena…[6]— лукаво прошептала Розамунда.

— Не стану справляться о твоем греческом, — хмыкнул принц.

— К счастью для меня, милорд Бобовый король, ибо я понятия не имею о таком языке. Ведь это язык, не так ли? — Ее янтарные глаза лучились теплым светом. — Еще я играю на лютне и пою, по крайней мере окружающие так считают, — продолжала Розамунда. — Могу вести счета и в один прекрасный день, с благосклонного разрешения моего господина, расскажу все, что знаю, о шерсти. А это, поверьте мне, немало.

— Очень своеобразное образование. Никогда не подозревал, что женщине может быть известно нечто подобное.

В сочетании с вашим остроумием и мудростью не по годам это делает вас интересной и поистине восхитительной компаньонкой. Вы танцуете?

— Не так хорошо, как королева Шотландии, — вздохнула Розамунда.

— Да, Мег у нас легка на ногу. Но я еще лучше! — выпалил принц.

— Она так и говорила, ваше высочество, — польстила ему Розамунда.

— Вечером мы обязательно потанцуем, — пообещал принц. — Ах, взгляни! Прибыли фигляры, чтобы развлечь нас.

Он взял ее руку, поднес к губам и поцеловал, но, заметив испуганный взгляд, улыбнулся:

— Я на сотню лет старше тебя, моя прелестная госпожа Фрайарсгейта. Думаю, что со временем мы станем очень хорошими друзьями.

И, не выпуская ее руки, обернулся к вошедшим актерам.

Сердце Розамунды тревожно забилось. Этот мальчик намеренно взволновал ее чувства, и теперь она боится, хотя, разумеется, не покажет этого. У нее не было опыта в сердечных делах, но этот дерзкий принц, судя по всему, замышляет ее обольщение. Как можно отказать будущему королю Англии?

Она должна найти сэра Оуэна и спросить совета. Он наверняка знает, как помочь в столь деликатном вопросе.

Недаром он ее лучший друг.

После Двенадцатой ночи, когда празднества окончились, Розамунда больше не видела принца. Он, как и обещал, снова поцеловал ее, но это был целомудренный поцелуй. Вечером они танцевали, и, судя по словам Мег, Розамунда неплохо держалась.

Они покинули Ричмонд и обосновались в королевских апартаментах Тауэра, чтобы ожидать рождения ребенка, который, как надеялись, будет мальчиком. В покоях было тепло и уютно, почти как в ее собственном доме. Жизнь текла монотонно. Дни проходили в уроках французского и этикета. Ели они дважды в день. Королева любила музыку и, когда оказалось, что Розамунда хорошо поет, стала часто призывать ее к себе, поскольку находила простые сельские мелодии успокаивающими.

Роды начались ранним утром второго февраля. Немедленно послали за королем. Поднялась суматоха, врачи и служанки засуетились и забегали. Срочно прибыла королевская повитуха, а за ней и Достопочтенная Маргарет, которая немедленно завела с сыном спор об имени будущего принца.

— У нас уже были Артур, Эдмунд и Генри, — заявила графиня Ричмонд.

— Назовем его в честь моего дяди Пемброка, — решил король.

— Вздор! — отрезала мать. — Нельзя же, чтобы принца звали Джаспером! Это имя недостаточно английское. Хочешь напомнить англичанам, что в твоих жилах течет немало валлийской крови? Как насчет Джона?

— Это несчастливое имя, — убежденно заявил король.

— Эдуард! Вы с Бесс оба потомки Эдуарда III, и Джон вовсе не несчастливое имя! Так звали моего отца. Предок, от которого ты получил свою корону, тоже был Джоном. А вот Ричард — дело другое, — нахмурилась графиня Ричмонд.