Валентин вдруг рассмеялся.

– Кому я это рассказываю?.. Мне на миг показалось, что вернулся обратно в Союз. Невероятно. В общем, здесь я подвел черту: документальный журнал кончился и уже пошли первые кадры художественного фильма. Я здесь, за границей. И мне не очень хорошо. Я еще никого не предал, но в душе чувствую себя предателем. Может быть, вы меня остановите, ребята?.. Я заметил, как вы переглядываетесь: как влюбленные, которые не знают, что делать. Да, да, это бросается в глаза.

Шульгин одну за другой открыл одним ключом несколько дверей. На ключе часть бороздок открывала замок ворот, часть – замок черного хода, и, наконец, комнаты хостела. Эту дверь он открывал смело, так, как открыл бы ее хозяин этого дома для временного проживания. Он зашел в помещение первым, за ним, держа оружие наготове, шагнул Куница. Нащупав выключатель на стене, зажег свет. Комната, которую снимали Виктор и Ольга, была на две кровати, с отдельным туалетом и душем. В кухоньке, куда заглянул Шульгин, не было громоздкой мебели: шкаф для посуды, мойка, столик и пара стульев.

– Здесь никого нет, – сказал Шульц, убирая пистолет в карман куртки. – Подождем их здесь?

Игорь Куницын вынул из дамской сумочки два паспорта, раскрыл их и улыбнулся. Странно было видеть знакомое лицо человека на фото, но с другой фамилией.

– Шифрин, – прочитал он вслух. – Виктор Маркович Шифрин. Еще один еретик в нашей команде.

– Вернемся на улицу, – предложил Шульгин. – Может быть, нам повезет, и мы встретим парочку на набережной. Ошибаются часто, а угадать надо лишь раз, – произнес он одно из любимых высказываний Сергея Тараненко. И припомнил инструкцию: изъять паспорта, чтобы они не фигурировали в деле и не всплыли истинные имена Инсарова и Чирковой. – Заберем паспорта.

Они покинули хостел, закрывая двери в обратном порядке.

– Наверное, вам хватит, – сказала Ольга, останавливая Валентина, потянувшегося к бутылке. – Вам нужно на свежий воздух. Мы хотели прогуляться по набережной. Не хотите пойти с нами?

– Почему нет? – Валентин встал из-за стола первым и помог Ольге.

– Спасибо, – обронила она.

– Один момент, я рассчитаюсь за выпивку. – Он подозвал официанта, получил от него счет – пятьдесят крон ровно, положил бумажку в карман. Из другого вынул деньги. Протянул официанту банкноту номиналом пятьдесят крон и остановил его: – Погоди, я не дал тебе на чай. – Счастливчик снова полез в карман, достал самую мелкую монету достоинством пятьдесят эре и сунул в руку официанта со словами: – Не истрать все сразу.

Инсаров шел следом и думал о словах Валентина. Он запутался – факт, как говорил один из героев «Поднятой целины» Шолохова. Вряд ли он рассчитывал на совет. У него появилась необходимость выговориться, и он, выбрав себе в слушатели военного, в чем не ошибся, взвешивал все «за» и «против», склонялся в одну сторону, но уж точно не балансировал на месте.

Они вышли к набережной. Ольга машинально выбрала место, где фонарь не светил в лицо и группа из трех человек не бросалась в глаза. Взгляд ее скользил по воде, которая ритмично шлепала в пирс, и женщина не сразу обратила внимание на то, что ее спутник дрожит от холода и в попытке согреться делает мелкие глотки из горлышка бутылки. Черт возьми, подумала она, он забыл куртку, но не забыл про вино. Вот сейчас на берегу, под шум волн, которые олицетворяли движение, она твердо решила: они возвращаются домой.

– Мы проиграли, – тихо сказала она Виктору. – Говорят, время лечит. Наверное. Но у меня нет времени лечиться. Завтра я либо вернусь в Союз, либо останусь здесь навсегда – меня тоска сгложет. Ты можешь остаться.

Инсаров покачал головой:

– Я останусь с тобой до конца.

Ольга благодарно улыбнулась ему. Указала глазами на нового знакомого. Валентин делал очередной глоток из бутылки, далеко запрокинув голову, и походил на трубача.

– Он совсем замерз. Принеси ему куртку. И купи бутылку вина. Глядя на него, мне тоже захотелось выпить.

Виктор улыбнулся ей. У него тоже камень с души упал. Они проиграли? Спорный вопрос. Они возвращаются? Решено.

– Я скоро. – И он оставил Ольгу и Валентина одних.

– Там, – подводник указал рукой вправо, – находится стокгольмский спасательный центр. Я закинул удочку: что, если к вам обратится человек с таким-то опытом работы, ну и так далее. Мне дали понять, что готовы взять его на работу. Потом наведался в судовую компанию «Нордстрем Тулин». Там даже обрадовались. Мол, будем рады видеть у себя русского подводника. Русские выносливы. Русские исполнительны. Если нужно спилить дерево, они не ждут, как шведы, когда им привезут бензопилу, а берут в руки топор.

Пока у тебя есть попытка, ты не проиграл. Виктор возвращался в кафе и представлял встречу с генералом. Нет, он не явится к нему с повинной. Он придет с предложением оставить все так, как есть. Именно здесь, за границей, где предчувствие погони и слежки начало притупляться, Виктор начал думать о генерале по-другому. Теперь он предстал перед мысленным взором как человек, и неважно, военный он или гражданский. Он наделил его теми чертами, которые хотел увидеть в нем. И свято верил в это.

Ольга права – их тоска сгложет. Они отдалятся, потом станут ненавидеть друг друга, и причиной неприязни они назовут взаимную слабость.

Они шли со стороны смотровой площадки, повернув на улицу Скиппсборн, и увидели Ольгу Чиркову.

Губы Шульца растянулись в улыбку: «Есть!» Он толкнул локтем Куницу:

– Видишь?

– Не слепой.

– Они наши!

Свет от соседнего фонаря падал на лицо Ольги, и ошибиться было невозможно. Она стояла в десяти метрах от парапета и смотрела на своего спутника, положившего руки на ограждение так, как если бы это был планширь на судне. Она не обратила внимания на двух мужчин, одетых в черные «аляски». Хотя, кроме них, на этом участке набережной не было ни единой души. Она не произнесла ни слова, но ее поза, ее взгляд красноречиво говорили о том, что она дожидается ответа от спутника. Шульгину показалось, она вся потянулась к нему. И он потянулся к пистолету в кармане куртки.

Его действия повторил Куница. Они, не сговариваясь, выбрали приоритетную цель – своего командира, который мог дать фору обоим, и разом спустили курки пистолетов. Они стреляли с расстояния двенадцати метров, и обе пули попали жертве точно в затылок. Валентин начал заваливаться на бок, когда еще четыре пули нашли его тело. Убийцы стреляли фактически над ухом Ольги Чирковой, сблизившись с ней. Шульгин направил ствол пистолета на женщину и, дав ей посмотреть на себя, сказал:

– Мне жаль тебя, жемчужина.

И трижды нажал на спусковой крючок. Потом легонько толкнул Ольгу, и она упала спиной на асфальт. Шульгин опустил руку и выстрелил ей в сердце.

Они уходили в противоположном направлении, оставляя под потухшим фонарем два трупа. Задание выполнено.