Вместе с воздействием на патриотические чувства солдат приказ предусматривал и карательные меры. Впервые после Гражданской войны в армии вводились штрафные роты — для солдат и штрафные батальоны — для командиров.

После войны Г. К. Жуков назвал приказ № 227 «позорным»: увидел в нем попытку Сталина переложить собственные просчеты на армию. Я считаю, что появление данного приказа было шагом своевременным и вынужденным. Приказ не был нацелен на расправу с отдельными командирами или солдатами, он угрожал только тем, кто позволит себе и другим отступить без приказа — будь то самый высокий военачальник или рядовой солдат. Требовались жесткие меры, чтобы бойцы и командиры поняли свою личную ответственность за судьбу страны.

Вечером в палатке все говорили о сталинском приказе. Одни хвалили, другие вовсю материли. Были и такие, кто плакал, узнав правду о положении на Южном фронте: в тех степях под Сталинградом, по которым теперь шагали немецкие солдаты и рвались к городу немецкие танки, жили их матери, жены, дети — что теперь с ними, какова их судьба?

— Дожили, — сказал старый солдат, — немец уже до Волги допер.

Другой разразился грубой бранью:

— Дожили до…! Теперь не спотыкайся — сразу под ручки в штрафную…!

— А ты что хотел?! Пятимся, как раки! Куда дальше — на Урал? Забардачили, больно разбаловались!

— Что ж, по-твоему, дядя, под танки ложиться? — раздался молодой голос.

— Оно, Серафим, — ответил сосед, — конечно, приятнее лечь под бабу, но кто же будет танки жечь?

— Никогда русская армия не знала такого позорища — загонять пулеметами в штрафники.

Вошел в палатку командир роты Сухомиров, — вероятно, он услышал последнюю фразу, потому что сразу включился в разговор:

— Не волнуйтесь, ребята, никого не позволю отправить в штрафники. А знаете ли вы, что во время знаменитой Полтавской битвы со шведами Петр I подпирал своих гренадеров заградительным отрядом из киргизов?

Все сразу же замолчали, пораженные услышанным. Один все же спросил:

— Но победили-то шведов не благодаря заградотрядам, ведь так?

— Так! Защищали гренадеры Русскую землю от чужеземцев — вот и победили. Нам всем они — пример.

А приказ надо так понимать: крайняя ситуация вызывает крайние меры.

— Даешь гарантию, комроты, — вступил в разговор Шурка, — что не пропадем под Ржевом, как швед под Полтавой?

— Мы же не шведы. Мы — русские! Ежели и пропадем, так землю свою спасем от чужеземцев.

На том и закончилось обсуждение сталинского приказа.

Несколько слов о штрафниках. Как теперь известно, их было около трехсот тысяч[2]. Я сам был свидетелем того, как штрафные части первыми неистово прорывали Восточный вал на Минском направлении. Сколько штрафных рот и батальонов получил для этой цели в свое распоряжение командующий 1-м Белорусским фронтом маршал Рокоссовский? Почти все они полегли. Но именно они помогли прорвать мощную эшелонированную оборону противника — семь рядов вражеских траншей! — и открыли дорогу танковым армиям. Хотя нельзя не отметить, что во многих случаях особые отделы, во власть которых были переданы штрафники, допускали полный произвол[3].

Теперь мы знаем, что немцы выпускали аналогичные приказы: формировали штрафные роты, заградительные отряды, особые суды, усиливали подразделения полевой жандармерии, расширяли влияние войск СС на вермахт. Только в 1943 году на Восточном фронте германской армии было сформировано более ста штрафных рот.

Комдив и курсанты

Незадолго до выхода дивизии на передний край в полк неожиданно приехал Куприянов — встретиться с курсантами. Людей собралось много. Комдив оглядел всех и сказал:

— Переживаете, ребятки, что не дали вам закончить училище?

— Обидно, товарищ комдив, нескладно вышло, — ответил кто-то из курсантов.

— Забудьте обиду, не мучайте себя. Сами теперь понимаете, как нуждается в вас фронт. Мы обязаны выполнить приказ товарища Сталина — изгнать противника с Ржевско-Вяземского плацдарма и взять Ржев! Гитлер считает, что этот плацдарм — отличный трамплин для нового броска на Москву. Мы с вами не позволим ему это сделать. Я верю в вас! Вы — костяк дивизии. В ваших руках сильные огневые средства. От того, как вы ими распорядитесь в бою, зависит наш общий успех и его цена. Начнем воевать — уверен, многие из вас станут командирами взводов, рот, а возможно, и батальонов.

Отмечу три момента. Во-первых, подавляйте вражеские огневые точки. Во-вторых, я даю вам право проявлять любую инициативу. Если выйдет из строя командир, не ждите приказа, принимайте командование на себя. И третье: взаимодействуйте в бою с танками, как вас учили.

Еще хочу вам сказать о храбрости. В чем состоит храбрость и проницательность командира? У Льва Толстого в рассказе «Набег» офицер рассуждает, что храбрый человек ведет себя на поле боя «как следует»: «Храбрый тот; который боится того, чего надо бояться, а не того, чего не нужно бояться». Отнеситесь, ребятки, со вниманием к этому простому и очень разумному совету. Есть вопросы?

— Хватит ли боеприпасов?

— Хватит. В сорок первом на миномет доставалось по десятку мин, сегодня — в десять раз больше.

— Как с техникой?

— У нас сильная артиллерия разных калибров. Много танков. Среди них лучшие, чем у немцев, — Т-34. Берегите их. Помогайте, как можете, танкистам, а они защитят вас.

— Прикрытие с воздуха будет?

— Летчики обещали. Самолетов у немцев пока больше. Но так продолжаться будет недолго, вот увидите.

— А санитарная служба?

— Обеспечена. Дивизия имеет крепкий медсанбат. Нам прислали квалифицированных врачей и медсестер. Помогайте на поле боя санитарам. Берегите командиров и своих товарищей. Не бойтесь крови. Но прошу учесть предыдущий опыт. В отдельных частях во время июльского наступления под предлогом помощи раненым многие бойцы бросали передовую, уходили в тыл. Такого нельзя допустить!

— Как поступать с военнопленными?

— Не расстреливать! Отправляйте их в тыл, там разберутся.

— Будут ли разминированы подходы к обороне противника?