— Ничего, — ответил я ему, и он кивнул. Соглашаясь: ничего и не было.

Затем вошла ты, Бигги. Я узнал Сью Бигги Кунфт сразу же. Я толкнул Меррилла локтем; он ничего не почувствовал. Я захватил тугую складку на его животе и больно вывернул под столом.

— Сестра… — произнес Меррилл, — это опять начинается. — Затем он посмотрел через мое плечо на трофейные острые мордочки и маленькие рожки серны вдоль стены. — Привет!.. Присаживайтесь, — пригласил он их. — Мать вашу, как приятно вас видеть!

Сью Бигги Кунфт еще не решила, оставаться ли ей здесь. Она так и не сняла парки, хотя и расстегнула «молнию». Она была не одна: с ней пришли еще две девушки, явно товарки по команде. Все трое были в одинаковых парках с олимпийской символикой и маленьким значком США на рукаве. Сногсшибательная Сью Бигги Кунфт с двумя малопривлекательными подружками сбежала от толпы спортивных обожателей в Зелле; они явились сюда ради местного колорита или чтоб подцепить кого-нибудь из местных, с кем бы они могли остаться неузнанными.

Одна из сопровождавших ее девиц заявила, что Гастхауз-Тауернхоф довольно «старинный».

— Здесь нет никого, кто был бы моложе сорока, — заметила вторая.

— Нет есть, вон тот, — возразила ей Сью Бигги Кунфт, имея в виду меня. Она не могла видеть Меррилла, который лежал на самом дальнем конце скамьи у нашего стола.

— Сестра? — спросил он меня. Я подоткнул лыжную шапочку ему под голову, чтобы ему было поудобней. — Я не возражаю против таблетки снотворного, сестра, — пробормотал он слабым голосом, — но я отказываюсь от еще одной клизмы.

Девицы все еще раздумывали, когда герр Халлинг и несколько других посетителей узнали эту потрясающую грудастую блондинку. Интересно, сядут они за отдельный столик или за дальний конец моего?

— По-моему, он слегка пьян, — заметила одна из спортсменок Бигги.

— Какое у него смешное тело, — сказала другая.

— Мне кажется, у него привлекательное тело, — заявила Бигги.

Сбросив с плеч свою парку, она откинула назад густые, остриженные до плеч волосы и окинула мой столик взглядом сверху вниз с уверенностью молота, собиравшегося упасть на наковальню. Потом подошла ко мне широкой, почти мужской походкой. Большая, сильная девушка, она хорошо понимала, что обладает грацией спортсменки, и не пыталась изобразить из себя нечто женственное., что, как она знала, у нее плохо получается. Большие меховые ботинки до колен и темно-коричневые спортивные рейтузы в обтяжку, очень удобные; на ней был оранжевый велюровый свитер с V-образным вырезом, и белизна ее шеи и ложбинки между грудей казалась поразительной в сравнении с ее загорелым лицом. Две торчащие вперед сиськи наплыли прямо на меня, словно двоившееся в глазах пьяного видение солнечного заката. Я приподнял голову Меррилла за ухо и подвинул тихонько на лыжную шапочку, потом сильнее — на лавку.

— Агрессивность в наши дни — естественна, сестра, — пробормотал он. Его глаза были открыты: он подмигивал всем рожкам на стене сразу.

— Ist dieser Tisch noch frei?[17]— спросила Сью Бигги Кунфт, которая по телевизору заявила, что говорит по-немецки только с отцом.

— Bitte, Sie sollen hier setzen[18], — пробормотал я, приглашая их садиться.

Эта большая девушка уселась прямо напротив меня; две другие, нависающие сзади неуклюжие слонихи, изо всех сил старавшиеся изобразить грациозность и женственность, плюхнулись по обе стороны от нее, напротив того места, где лежал Меррилл Овертарф, незамеченный. В этом не было нужды — я понимал, что если привлеку их внимание к нему, то они могут почувствовать себя неловко. Мне также не было нужды вставать, чтобы Сью Кунфт могла увидеть, что она на целый дюйм выше меня; сидя, мы смотрелись одинаковыми. У меня был отличный торс, вот только ноги подвели, они были коротковатыми.

— Was mochten Sie zum trinken?[19]— спросил я ее и заказал два сидра для двух безликих девиц и пиво для Бигги. Наблюдая, как герр Халлинг направился в темный подвал, я объявил через плечи девушек: — Zwei Apfelsaft, ein Bier…[20]— Его мысли надолго застряли в глубокой ложбинке меж грудей чемпионки в гигантском слаломе среди женщин.

Я продолжал непринужденную беседу на немецком с сидевшей напротив меня большой девушкой, в то время как уродливые товарки на дальнем конце стола принялись делать странные знаки руками и замяукали друг с другом. Бигги легко объяснялась на доморощенном немецком, которому она выучилась и который слышала только от одного из своих родителей — отца, наградившего дочь безупречным выговором, но нимало не заботившимся о грамматике. Она могла бы сообразить, что я не из местных, поскольку у меня отсутствовал местный диалект, но она не догадалась, что я американец, а я не видел причины переходить на английский — это позволило бы двум уродкам с дальнего конца стола ввязаться в нашу беседу.

Однако мне хотелось, чтобы в нее ввязался Меррилл. Я нагнулся, чтобы похлопать его по лицу, но голова Меррилла пропала.

— Вы не местный? — спросила меня Бигги.

— Nein.

Головы Меррилла на скамейке больше не было. Я принялся шарить ногой под скамейкой, пытаясь нащупать все остальное, потом за скамейкой — руками, не переставая кивать и улыбаться.

— Вам нравится кататься на лыжах?

— Nein, я приехал сюда не из-за лыж. Я не катаюсь совсем…

— Тогда что же вы делаете в горах, если не катаетесь?

— Когда-то я прыгал с шестом, — сказал я ей и заметил, как она повторяет про себя, затем кивает, догадавшись, о чем я. Теперь я видел, как она пытается нащупать связь между горами и прыжками с шестом. Имел ли он в виду, что приехал в горы, потому что когда-то прыгал с шестом? «Как она справится с этим? — размышлял я. И еще: — Куда, черт возьми, подевался Меррилл?»

— Прыгали с шестом? — повторила она на своем неуверенном немецком. — Sie springen mit einen Pol?

— Да, когда-то, — подтвердил я. — Но разумеется, не сейчас.

Теперь она задумалась над моим «разумеется». Но она лишь сказала:

— Погодите. Когда-то вы прыгали с шестом, но больше не прыгаете, правильно?

— Ну да. — Я кивнул, а она продолжила:

— И вы здесь в горах, потому что когда-то были прыгуном?

Она была бесподобна; я был без ума от ее настойчивости. При подобных ничего не значащих обстоятельствах большинство людей давно бы бросило все попытки что-либо понять.

— Почему? — настойчиво потребовала она от меня объяснений. — Я хочу сказать, какая связь между вашим приездом сюда и вашими прежними занятиями прыжками с шестом?