– Она скрывала от меня. На самом деле у неё это давно. Она не говорила, но я чувствую – не хотела расстраивать старика. А когда стало совсем невмоготу, попросила приехать. А теперь она не отвечает, я звонил несколько раз, но ответа нет. Специально отправлялся в Марсель-нуво, чтобы позвонить ей. У нас ведь сеть не работает как следует, только через спутники «Науком». Но откуда у меня деньги на наукомовскую «балалайку» или коммуникатор?

Джио машинально бросил взгляд на сумки с салом – это богатство легко можно обменять на полсотни наукомовских гаджетов даже в избалованном морепродуктами Марселе-нуво. Что уж тогда говорить об Эль-Париже.

Взгляд попутчика не скрылся от старика.

– Я соврал, – признался он. – Никто не собирал для меня это. Я украл товар у соседа. У него ферма, сегодня он собирался отправлять товар на север. Он не разорится: я взял едва ли пятую часть от того, что было. Но этого должно хватить, чтобы помочь Амели…

Джио кивнул. Он не осуждал Тристана: тот спасал жизнь дочери. Или думал, что спасает. Возможно, его Амели уже нет в живых. Даже – скорее всего. И эти сумки всего лишь попытка исправить то, что исправить уже нельзя.

– Муж Амели исчез полгода назад. Когда стало ясно, что положение тяжелое. И остальные жены тоже. Дочь не рассказывает. Но я думаю, он бросил её в одной из этих государственных клиник. В тех, знаете, в которых остаются…

Плечи Тристана снова сотрясла дрожь беззвучных рыданий.

Джио знал. До Катастрофы государственные клиники были ничем не хуже частных. Местами и лучше. Но после – финансов не хватало, государственное здравоохранение стремительно разваливалось, превращаясь в хосписы, в которых даже не могли обеспечить безболезненную смерть. Частные клиники… Если знаешь, в каком заведении работают настоящие врачи, которые лечат то, что болит, можно считать, что повезло.

– Вы найдете ее. Обязательно, – сказал Джио. Он как будто охрип, горло сдавило болезненным спазмом.

Старик кивнул. Суждено ли ему вообще добраться до Эль-Парижа?

Он хотя бы пытается. Он спасает свою дочь. В отличие от тебя.

Несколько минут тишины и усталость сделали свое дело, и Джио отключился. Его сознание провалилось в черную бездну сна, но темнота не была полной.

Призрачный голубоватый свет лился откуда-то справа. Похоже, там неплотно прикрыли дверь. И свет становился ярче. Из-за приоткрытой двери слышались голоса. Тихие. Люди, которые разговаривали, явно старались не шуметь.

– Кто здесь?! – выкрикнул Джио в темноту, но ему не ответили. Или он молчал?

Джио попытался пройти немного вперед, чтобы приблизиться к двери. Но ничего не получилось: ноги словно бы приросли к полу. Да и пол ли это был? По ногам клубился непроницаемо-черный туман, обволакивающий туфли и медленно подбирающийся к коленям.

– Эй, кто-нибудь! – позвал Джио – Что здесь происходит, чёрт возьми?!

Нельзя сказать, что ему стало страшно. Но как-то не по себе сделалось, неуютно. Очень хотелось выбраться отсюда и, главное, – понять, где он вообще находится.

А где должен?

Непонятное мерное постукивание то появлялось, то снова исчезало. Казалось, что ритмичный звук исходит из самого тумана, а голоса совершенно точно доносились из-за двери.

Джио не мог идти, но дверь как будто стала ближе. И свет разгорался всё ярче, впрочем, не изменяя голубым тонам.

– Я не хочу… Ты не должен… Я никуда не поеду без тебя, – наконец Джио смог разобрать слова. И голос – говорила женщина, явно молодая – показался смутно знакомым.

– Это ненадолго. Я обязательно приеду, как только закончу работу. А сейчас вам нужно уехать, так будет безопасней. И для вас, и для меня. Пойми…

– Ничего я не собираюсь понимать! Я не могу… понимаешь, не могу…

Второй голос Джио тоже слышал раньше. И неоднократно. Что-то неясное, но очень близкое, знакомое скрывалось в его обертонах. И слова… Они уже звучали когда-то. Наверняка этот разговор повторялся. И Джио казалось, что повторяется он тоже не впервые.

– Ты не можешь так поступать. Ты не знаешь, что они затеяли. Что они тебе рассказали? – продолжала упираться женщина.

– Они обещали…

– И ты поверил? Скажи, ты им поверил?

Дверь, окутанная черными клубами мистического тумана, теперь была прямо перед Джио. Достаточно протянуть руку и открыть ее. И черный туман не мешал сделать это. Только отчего-то не хотелось.

Ему страшно? Может быть. Возможно, он боится не тех, кто находится там, откуда льется голубой свет, а чего-то иного. Но чего?

– А ты думаешь, мне легко, – как-то нелогично ответил мужчина. – Ты хоть понимаешь, что все это значит? Для чего они это делают?

– Тогда зачем ты врешь мне? Почему мы не можем просто уехать, почему они не оставят нас в покое?

Голос женщины стал тише, а потом послышались всхлипывания. Она заплакала. Мужичина молчал. И только размеренный стук, наползающий из черноты тумана, разбавлял липкую тишину этого странного места.

Джио схватил круглую, сверкающую бутафорским золотом ручку двери и резко дернул её на себя. Хватит, пора положить конец сомнениям.

– Папочка! – закричал тонкий детский голосок, и голубой свет сделался нестерпимо ярким.

Из глаз Джио потекли слезы. Он ничего не видел, кроме яркой голубой точки, выливающей на него миллиарды люкс светового потока из какой-то невообразимой дали.

Он узнал голос. Этот голос он узнал бы из тысяч, из миллионов. Один на всю Вселенную. Голос Вильгельмины.

Ей всего шесть. Она спала, пока он разговаривал с Джокондой. Пока он пытался уговорить её уехать из этого благополучного ада. А потом она проснулась, и ничего решено не было. Но Джоконда, поддавшись импульсу, уже стояла в прихожей. Она уходила. Точнее – убегала. И Вильгельмина…

– Папочка, а куда мы идем? Еще же темно, там ночь и страшно. Там могут гулять монстры, а я не хочу к ним.

Джио рефлекторно закрыл лицо руками, пытаясь загородиться от слепящего света. Нет, нельзя закрывать глаза, нужно знать, нужно принять решение и что-нибудь сделать.

Только в тот раз ты опоздал.

Сквозь яркий свет он увидел два силуэта, быстро исчезающих в непонятном черном тумане. Вильгельмина, висящая на плече у незнакомого высокого мужчины. Девочка плакала и звала отца.

Джио не мог пошевелиться. Все тело налилось тяжестью, конечности отказывались повиноваться. Он опустил глаза – всего на мгновение – и понял, что его тело стремительно растворяется в черноте непонятного тумана.

– Папочка! – послышался далекий крик ребенка. Будто из другого полушария планеты.

Но Джио все еще видел их. Девочка подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза. По спине Джио пронесся строй ледяных игл, а зубы вонзились глубоко в мякоть нижней губы – у Вильгельмины было лицо Беатриче, дочери Лучано Минелли.