– Да расслабься. – Она тычет мне в живот, отчего мои мышцы непроизвольно напрягаются. – Королева вряд ли придет этой ночью. Уже почти рассвело. И даже если ей удастся отыскать кости своей дочери, вряд ли она решится пробраться сюда. Скорее всего, она станет дожидаться следующего вечера, чтобы увеличить свои силы. – Жюли развязывает грубые шнурки на блузке и стягивает ткань. – Да и, думаю, как только она поймет, что мы в катакомбах, то решит пересмотреть свою тактику. Так что можешь немного расслабиться, Бастьен.

Она проводит пальцем по тонкому шраму над моим пупком.

Но я отталкиваю ее руку.

– Постарайся поскорее закончить с нашей одеждой, хорошо? У нас есть что обсудить.

Ей не следовало целовать меня в кузнице Гаспара. А мне не следовало отвечать ей.

– К тому же не хочется оставлять Костяную волшебницу наедине с Марселем, – добавляю я.

Усмехнувшись, Жюли поворачивается к Аилессе.

– Почему? Она сейчас слабее мыши.

– Иди, Жюли.

Я вновь подталкиваю подругу, но в этот раз прикладываю больше сил.

Но она ухитряется схватить меня за запястье и крепко сжимает его. В последний раз мы ссорились в детстве, но, судя по блеску в ее глазах, она не против исправить это. Через пару мгновений она отпускает меня и одаривает сексуальной улыбкой.

– Как хочешь. Повеселись со своей второй половинкой, – нараспев произносит она.

Перед выходом из комнаты она перебрасывает мою грязную рубашку через плечо и косится на Аилессу. Ответный взгляд Костяной волшебницы наполнен ненавистью, не меньше чем ее.

Я провожу рукой по лицу, как только Жюли скрывается из вида. У меня вызывает смех даже мысль о родственных душах. Если мы с Костяной волшебницей действительно связаны ритуальной магией, то это произошло не потому, что боги создали нас друг для друга. Ведь это означает, что отец был предназначен для женщины, убившей его. Я отказываюсь верить в то, что он мог полюбить кого-то еще, кроме моей матери. Даже если я ее не помню.

– Я знаю, почему ты сопротивляешься ей. – Самодовольство в голосе Аилессы впивается мне в кожу.

– Ты ничего обо мне не знаешь.

Она склоняет голову вбок и пристально рассматривает мое лицо. Тело Аилессы покрывает известковый ил из-за воды в туннеле, а у основания горла виднеется порез вместе с засохшей кровью, оставленный моим ножом. Я отвожу взгляд и потираю узловатую мышцу на руке.

– Я знаю, что в тебе есть искра Огня Элары, – говорит она. – Она есть в каждом. Это словно шепот в твоей голове, мысль за твоими мыслями. Она подсказывает тебе, что хоть твоя подружка и может поселиться в твоем сердце, но ей не завладеть твоей душой.

Я фыркаю.

– Я не поклоняюсь твоим богам, Костяная волшебница. И они со мной не разговаривают. И уж точно не диктуют, как мне жить.

Ее ноздри раздуваются. Нас все еще разделяет чуть больше метра, но она наклоняется ко мне и отводит согнутые колени в сторону. Из-за этого ее платье слегка сползает вниз и оголяет одно плечо. Я стараюсь не обращать внимания на нежную кремовую кожу. Да и Аилесса ничего не замечает, потому что пытается пронзить меня взглядом.

– Я бы тоже не выбрала тебя, Бастьен.

В груди что-то отзывается, когда она произносит мое имя. В ее устах оно звучит слишком лично, слишком значимым. Аилесса напрягается. И я понимаю, что стискиваю в мертвой хватке рукоять своего ножа. Ее руки сжимаются в кулаки. Она готова дать отпор, несмотря на веревки и отсутствие сил. Отчего во мне невольно вспыхивает восхищение.

Марсель громко всхрапывает и переворачивается на другой бок, прижимая рюкзак к груди. Даже во сне он стережет свою книгу, а вместе с ней и кости Аилессы. Жюли впихнула их туда, когда мы вошли в эту комнату, и пригрозила прибить Марселя, – что он уже не воспринимает как угрозу, потому что сестра постоянно говорит ему это, – если Костяная волшебница доберется до них.

Напряжение, сковавшее меня, слегка ослабевает. Я опускаю нож и, подойдя к Марселю, носком ботинка отталкиваю его рюкзак. Это единственный способ его разбудить. Клянусь, он бы даже не заметил, если бы его кровать горела.

Он тут же садится и поворачивается в мою сторону, но его глаза по-прежнему закрыты. Я отодвигаю его рюкзак подальше.

– Вставай, Марсель. Нужна твоя помощь.

– Зачем? – Он рассеянно облизывает губы. – Еще не наступило утро. И мне еще ничего не приснилось. А я начинаю видеть сны за два часа до рассвета.

Марсель всегда прекрасно определяет время, даже если не видит ни луны, ни солнца.

– Теперь нам придется спать днем.

Приоткрыв глаза, он косится на Аилессу, которая не сводит с него взгляда.

– А, точно. Мы же похитили Костяную волшебницу. – Он моргает. – А я пообещал Берди, что прогуляюсь с ней у реки сегодня. И завтра. И послезавтра. – Он тяжело вздыхает.

– Доставай свою книгу.

Я подталкиваю к нему рюкзак. Он ловит его, но тот проскальзывает между рук и ударяет ему в грудь.

– Хочешь увидеть Берди? Начинай читать.

Марсель хмурит брови.

– Не вижу никакой связи.

Я присаживаюсь рядом с ним, повернувшись спиной к Аилессе.

– Королева отправится за нами завтра ночью, – шепчу я. – И нам не выбраться из этих катакомб живыми, если не придумаем, как встретить ее. – Я провожу пальцем по своему горлу. – А для этого нам необходимо, чтобы ты сделал то, что у тебя получается лучше всего, – отыскал скрытый смысл в этих сказках Старой Галле.

– А. Понял.

Он садится, скрещивает ноги и косится на Аилессу. А затем подмигивает мне. Дважды.

– Мы еще обсудим все, когда Костяная волшебница уснет, но пока… – Я придвигаюсь ближе и понижаю голос еще сильнее. – Ты хоть представляешь, насколько сильна окажется королева здесь? Сможет ли пользоваться магией своих костей?

– Думаю, что сможет… – Марсель расстегивает рюкзак. – Но на это ей потребуется чуть больше энергии. В конце концов, ее энергия иссякнет, но я не представляю, сколько это может занять времени. Об этом не упоминается ни в одной из сказок. – Он достает отцовскую книгу и кладет ее себе на колени. – Если я только это не пропустил.

Он тянет за обложку, и книга раскрывается в месте, где треснул корешок. Я слегка поворачиваюсь, чтобы посмотреть текст вместе с ним. Аилесса встает на ноги и пытается заглянуть в книгу. Она умеет читать? Я всегда считал, что Костяные волшебницы скорее уж пьют кровь из рогов и едят сырое мясо, а не читают. Черт возьми, да я сам плохо читаю. Протянув руку, я приподнимаю книгу, чтобы она не видела текст. История, в которую углубился Марсель, – миф о Костяных волшебницах, дополненный изображением женщины с распущенными волосами. Шлейф ее платья такой длинный, что тянется от середины моста до его начала, где замер скромно одетый мужчина. Я вижу в нем своего отца. Или отца Жюли и Марселя.