От Макса не укрылись наши приветствия, он тут же прижался ко мне и, косясь на высокого седого мужчину, спросил меня:

– Это что, артист какой-то известный? – зашептал он.

Мне хотелось оглянуться и ещё раз посмотреть на этого человека, но Макс и так глазел на него. Было неудобно.

– Саня, познакомь меня с известными артистами! Ты же обещал. Вот кто этот мужик? – В этот момент я услышал, как дверь за спиной хлопнула. – Артист?

– Не знаю я. Не могу вспомнить, где мы встречались. Может быть, и артист. Погоди… – я чуть повысил голос. – Эрик, мне показалось, что вы знаете того человека, который только что вышел.

– Вот этого? – Эрик ткнул пальцем в деньги, которые оставил на стойке ушедший мужчина. Я кивнул. – Не-е-ет! Я его не знаю. Он часто заходит – может, работает рядом. А меня здесь все знают, – он ткнул пальцем в табличку с надписью «Эрик» на груди.

– Понятно… – сказал я и кивнул головой.

Мы расплатились. В этот раз Макс позволил заплатить мне. Он хотел ехать в какое-нибудь многолюдное место. Ему хотелось, как он говорил, «движения». Я называл разные названия разных мест, а он спрашивал: «Сань, а это модное место?» или «Саня, а там есть запах порока?». Так и не решив, куда ехать, мы вышли на улицу. Снег шёл большими хлопьями. Падал отвесно и густо. Мы вышли, и меня накрыло первой тёплой волной. Коньяк! Коньяк подействовал. Пустой желудок и усталость ускорили и усилили эту волну. Снег! Свежесть и чистота…

Москва сразу стала светлее. Окна, фонари, огни вывесок и рекламы отразились в низком небе и в каждой снежинке. В каждой летящей и уже упавшей снежинке… «Она любит меня, – догадался я. – Я хороший человек. Меня можно любить. Господи… Я хороший».

Я хороший… Я смогу… Мне надо поехать домой, к родителям… Приехать к ним не московским гостем, не на пару вечеров, а приехать на весь август, пожить с ними на даче. Посидеть с отцом в бане. Беседовать, беседовать… Ходить с сыном на речку… Навестить бабушку, постараться не раздражаться на неё, попить с ней чаю, всё выслушать, посмотреть фотографии… Надо сходить к деду на кладбище… Не для того даже, чтобы постоять на могиле, а для того, чтобы попробовать отчётливо подумать о нём. Я не любил, когда он меня маленького ловил и тискал… Надо встретиться со всеми друзьями, сказать, что мне плохо без них…

Думая так, я достал телефон и набрал номер…

– Алё, Паскаль? Привет, это Саша, – сказал я в трубку.

– Саша! Как хорошо, что ты позвонил. Я очень не люблю, как мы с тобой расстались. Я не правильно говорю по-русски, ты знаешь, я не успел тебе ничего объяснить. Но я понимаю, что ты не правильно смог понять…

– Паскаль! Всё в порядке. Я не обижаюсь. Наплюй! Я сам хотел тебе сказать спасибо. Ты мне очень помог. Я совершенно не справлялся в последнее время с делами, а от предложения Алёши просто не мог отказаться. Так что всё очень хорошо! Забудь!

– Сашá, это правда? Но я думаю, что ты обиделся, и правильно…

– Паскаль! Извини, давай завтра встретимся и, если хочешь, поговорим об этом. Но я думаю, что говорить больше не о чем. Всё хорошо! Будем лучше говорить о чём-нибудь другом.

– Прекрасно! Завтра, конечно…

– Всё! Я тут спешу, пока, всего хорошего!

– Пока! – Паскаль нерешительно отключился.

Макс ловил машину. Вот такси остановилось…

– Саня, куда ехать? Водитель спрашивает, куда поедем? – крикнул он мне.

– Макс, я сейчас, погоди минуту, не отпускай его, – крикнул я в ответ. Я стоял неподвижно, держал телефон в руке и набирал Её номер. Она ответила…

– Прости, я понимаю, что не должен был тебе звонить, – удивительно спокойным голосом сказал я. – Но я не смог не позвонить. Мне показалось, что мне нужно позвонить прямо сейчас, немедленно… – Она молчала. – Я очень сильно тебя люблю!!! Я не могу без тебя!.. Вот.

– Я знаю, – сказала Она.

Она сказала это… И повисла тишина. Где-то в Альпах сошло несколько снежных лавин.

– Я не знаю, что ещё говорить, – ровно, как будто одним словом, сказал я.

Она сказала, что она тоже не знает, что говорить. Сказала, что ждала… И ещё Она сказала, что теперь легче будет дождаться завтра, и попросила меня позвонить ей утром.

– Обязательно! Я целую тебя! – сказал я.

Она сказала, что она тоже… меня целует. Потом я услышал короткие гудки. Оглохший совершенно и контуженный, я шёл к такси и Максу. Снег падал отвесно…

Когда я подошёл к такси, я обратил внимание на машину, которая стояла припаркованная немного слева от нас. То есть, слева от Макса, меня и такси. Это была большая машина, вся засыпанная снегом. Вдруг «дворники» совершили обычный полукруг и обратно. Показалось, что автомобиль открыл глаза. Это был тот самый Мерседес. Странно, мне никогда морды «мерседесов» не казались зловещими. Самодовольными, надменными, высокомерными, сытыми, скучными и сонными казались, но зловещими никогда. По количеству снега на нём было ясно, что он стоит здесь какое-то время.

Да и пусть, решил я, наплевать, мне бояться нечего. Я решительно сел в такси. Мы будем напиваться, а он пусть себе сидит там в своём Мерседесе, как дурак.

– На Мясницкую, – сказал я водителю.

Макс сел вперёд, я сзади. Мне было хорошо и спокойно. Я знал заранее, что это спокойствие ненадолго, и что оно неожиданно сменится отчаянием и тоской. Но не сейчас! Не сейчас! Она сказала, что знает, что я Её люблю. Сказала, что ждала, когда я ей это скажу, попросила позвонить ей завтра! Может быть, Она сейчас не могла говорить. Да и я не мог. Всё хорошо! Всё хорошо… Мы ехали медленно. Макс обсуждал с таксистом московскую погоду и рассказывал о том, какая зима и какие морозы у нас в родных краях… «Там зима – так зима!» – говорил он…

Меня разбудил дозорный. Он потряс меня за плечо, и я проснулся. Я так и спал на дне неглубокой траншеи. Песок надуло во все складки одежды… На губах тоже был песок. Молодой солдат что-то говорил, а я даже не сразу сообразил, где я и что происходит. Потом я опёрся рукой о пулемёт, встал, отряхнул с себя песок и выслушал дозорного.

Он сказал, что разведчики вернулись. Вернулись только трое… Я весь напрягся и почувствовал, что могу раскрошить собственные зубы, так сильно я их сжал… Неужели Макс!!..

Уходили семь человек. Макс вёл их. Четыре разведчика и три диверсанта. Вернулись трое… Далее солдат сказал, что один сержант ранен, что лейтенант и уцелевший рядовой тащили его на себе. Ещё они принесли какие-то важные документы…

– Лейтенант вернулся? – спросил я.

Лейтенант вернулся невредимым! Макс вернулся! Я бросился к штабной палатке. Там, на брошенном прямо на песок брезенте, лежал раненый. Его бинтовали свежими бинтами. За столом сидели Макс и ещё один разведчик. Их обступили человек десять из моего взвода. На столе ярко горел газовый фонарь, лежали папки, тетради и открытый планшет с картой.