Она ворвалась в таверну, сверкая глазами. В баре, как обычно, переполненном в полдень, наступила зловещая тишина.

Его она увидела за покерным столиком в углу. Он сидел к ней спиной, но она узнала его сразу — и по манере небрежно сдвигать шляпу на затылок, так, что непонятно было, на чем она держится, и по привычке цепляться стоптанными каблуками сапог за круг внизу стула. Подонок, он и есть подонок!

— Черт меня побери, если это не Зад Таракана! — громко, растягивая слова, произнесла Эллис, пересекая зал.

Ник повернул голову и побледнел. Услышав это, Джозеф, здоровенный хозяин таверны, довольно хохотнул за стойкой.

— Зад? — переспросил он и зашелся в смехе.

Стоявшие у стойки дружно присоединились к нему. Кто-то добавил к общему веселью пронзительный свист, каким подбадривают ковбоев на родео.

— Мистер Таракан, мы не виделись десять лет. — Какое же это удовольствие — заставить корчиться насекомое. Он был в шоке, онемел, словно лишился вдруг сразу всей крови. — Ты, верно, не ожидал, что я заявлюсь и скажу тебе все, что о тебе думаю, а, Задница?

Она оглядела трех остальных игроков.

— Во что играете, парни? В конюшенный покер? Похоже, здесь жеребцы только вы трое.

Она с удовлетворением заметила, как трое игроков отодвигаются от стола вместе со своими стульями. Ник наконец приоткрыл рот. Видимо, он начал приходить в себя.

— Эллис… — прохрипел он.

— Я, Задница. Выиграл еще какое-нибудь пари?

— Ага, Задница, — подначил кто-то еще. — Хочешь поставить на то, что выберешься живым из заведения Джозефа?

— Не ставь на это, — предостерегла она его, судорожно соображая, что же теперь делать, когда он загнан в угол, а все подначивают ее. Как это она не замечала раньше, какой он костлявый? Неужели у него всегда были эти линялые тускло-серые глаза? В сравнении с Грегори он был серым недомерком.

— Эллис, — опять прохрипел он, — могу я… — ему пришлось сделать паузу, чтобы проглотить ком в горле, — угостить тебя пивком?

— Не знаю, поймешь ли такой намек. — Она сдернула с него шляпу и вылила пиво из прихваченной кружки ему на голову.

Моргая и отплевываясь, он отодвинул назад свой стул, а кто-то сзади, из-за ее спины, услужливо протянул ей еще одну кружку.

— Вот тебе еще один намек, — сладко пропела она, опрокидывая на его голову и вторую порцию пива.

Сзади возникла третья кружка, и она протянула за ней руку. Однако взять не смогла. Подавшая ее рука крепко держала кружку. Эллис обернулась и уставилась в голубые глаза.

— Грегори!

Ник воспользовался моментом и вскочил со стула, матерясь и замахиваясь кулаком. Эллис увернулась, а Грегори, поймав его кисть своими стальными пальцами, резко и сильно вывернул ее. Ник завопил от боли, колени у него подогнулись.

— Если ты не дурак, Задница, то поблагодаришь мисс Эллис за два пива, которыми она тебя угостила, — бросил Грегори, продолжая выворачивать его руку и вынуждая его опуститься на колени. — Вот молодец! У настоящих леди просят прощения, стоя на коленях.

Безуспешно пытаясь достать Грегори свободной рукой, Ник заскрипел зубами:

— Сукин сын!

— Не то. Поблагодари Эллис. Очень вежливо. — Грегори усилил нажим.

— Спасибо, Эллис! — Ник завопил, как койот.

— Бис! — крикнул кто-то от стойки.

— Спасибо, Эллис!

— Бог любит Троицу. — Эллис опрокинула третью бутылку на его голову.

— С…спа…сибо… Эллис.

Она посмотрела в спокойные голубые глаза своего союзника, отпустившего наконец Ника.

— Благодарю, Грегори.

— Рад стараться, мисс Эллис, — коснулся он пальцем своей шляпы.

Пошатываясь, Ник поднялся на ноги, растолкал зрителей и, матерясь последними словами, устремился к выходу.

Только сейчас Эллис увидела, что таверна битком набита. Казалось, стычка привлекла все население города. Были здесь Генри и Ширли, доктор Смит и его медсестра, ухажер Ширли — водитель грузовика, почтмейстер, продавцы из бакалеи, парни с заправочной…

Все они окружили ее, пожимали ей руку, хлопали Грегори по спине, плечам.

— Я засняла все на пленку! — крикнула Ширли, подымая видеокамеру. — В цвете, со звуком и с перцем!

— Заведение угощает всех! — объявил Джозеф.

Радостно колготясь, толпа ринулась к бару, отдавая должное щедрости хозяина. Эллис снова взглянула на Грегори.

— И что это ты делаешь в городе?

— Заправлялся и менял масло перед выездом в Сиэтл. Мимо пробежала Ширли, сообщила новость, и я последовал за толпой любопытных.

— Ты был… великолепен.

Грегори пожал плечами.

— Он обязан был заплатить за то, что сделал с тобой. Ты держалась молодцом, но мне захотелось поставить его перед тобой на колени.

— Сама бы я никогда не смогла сделать такое.

— По-своему ты добилась не меньшего эффекта, Эллис. После первого пива, которым ты его «угостила», ему уже не восстановить своего достоинства. — Он ухмыльнулся. — Зад Таракана. Вряд ли ему удастся отделаться от этого прозвища.

— Не знаю, как и благодарить тебя.

Улыбка исчезла с его лица.

— Еще как знаешь.

— Я не могу изменить своего отношения к браку и связанным с ним обязательствами, Грегори. Оно неизменно.

— Мое тоже, — отпарировал он. — Если бы ты все-таки забыла о брачных обязательствах.

— Ни за что.

—…Мы могли бы оставаться друзьями еще шесть месяцев.

— Мы уже гораздо больше, чем просто друзья. — У нее чесались руки, так хотелось ей вылить на него целое ведро пива.

— Тогда я уезжаю.

— Уезжай. Пусть и следа твоего не останется на ранчо, когда я приеду.

— Так и будет, можешь мне поверить.

Она отвернулась, чтобы не расплакаться у него на глазах, чтобы не видеть, как уходит из таверны и из ее жизни этот человек.

Он выполнил свое обещание и уехал к ее возвращению на ранчо. Она думала, что почувствует облегчение, но уныние вытеснило все чувства.

Даже Маргаритке передалось ее состояние, когда Эллис кормила и поила ее тем вечером. Мрак же повеселел, словно понял, что конкуренция ему уже не грозит. Он снова был жеребцом-королем и демонстрировал хорошую физическую форму.

Эллис даже подумала, не прикрыть ли попоной его прелести. Не хватало, чтобы каждый день он столь образно напоминал ей о Грегори Маршалле.

Однако оставался еще Сайрус. Конь Грегори наводил ее на жгучие воспоминания и вообще на мысли о нем — как он сидел в седле, как заботился о Фрэнке, каким бесстрашным и благодарным был в таверне. Он унизил Ника так, как самой ей ни за что не удалось бы.