С другой стороны, мысли, отсылающие к опасности и сумбурности дикого мира вокруг, тоже могут служить альтернативным путем. Вы перестаете стыдить себя за то, что проблема в вас, и в результате, как и в первом варианте, защищаете надежду. Если причина не в вас, то вы сможете все перенести, несмотря на неготовность внешнего окружения идти вам навстречу. Полагаю, именно поэтому Мэри рассматривала мир как полный лишений: такая позиция уравновесила чувство стыда и сняла часть эмоционального груза с ее плеч.

Мэри, как и большинство из нас, использовала оба подхода. Я думаю, в этом одна из причин ее пассивности. Если бы девушка придерживалась только первого варианта, она постепенно пришла бы к беспомощности («Я полностью разрушила свою жизнь!»). Именно поэтому она переключилась на второй способ и шла в другом направлении, пока впереди не замаячила безвыходность («Мир никогда не изменится!»). Тогда Мэри снова сменила установку, затем, придя к тому же мучительному результату, снова и так далее. Другими словами, пережевывание одних и тех же мыслей тоже было призвано защитить ее.

Временная перспектива Мэри получилась сжатой, а ее взгляд на счастливое будущее – близоруким. Чем уже границы – тем меньше угроза. Не слишком рассчитывая на радостные события в будущем, вы снижаете риск обнадежить себя, а затем разочароваться. Устанавливая временные ограничения, вы сдерживаете надежду и защищаетесь от чувства беспомощности, если ваши мечты не осуществятся.

Пора вспомнить картинку, которую я описал в предыдущей главе и попросил запомнить: кто-то в мучениях изогнулся на стуле, на него падает яркий свет будущего, но человек делает все возможное, чтобы защититься от его лучей. Несмотря на невыносимую боль, он не отказывается от скрюченной позы, потому что боится смотреть вперед. Теперь добавим к этой картине одну деталь, которую мы раньше не замечали. Человек крепко сжимает в руках нечто, что сияет так же ярко, как и лучи из будущего. Он старается накрыть эту вещь своим телом, защитить ее всеми силами. Изогнувшись в до боли неестественной позе, этот человек охраняет от разрушающего воздействия беспомощности то, что лелеял и берег в целях выживания, – надежду.

Горький опыт, который заставляет отклоняться от надежды, – одни и те же вопросы, обещающие ощущение беспомощности, сильное чувство стыда, тревожащие мысли о безжалостности вселенной, беспокойство, как проложить курс собственной жизни, пессимистичный и ограниченный взгляд в будущее – все это может искорежить позвоночник вашей души. Но частично вы продолжаете испытывать эти малоприятные чувства и сохранять скрюченную позу, чтобы защитить нечто очень важное. Другими словами, вы изо всех сил стараетесь заботиться о себе, успокаивать и даже любить себя в таких случаях, когда ситуация, казалось бы, не предрасполагает к этому.

Это означает, что такие важные чувства, как экзистенциальная тревога и беспомощность, появляются только тогда, когда вы надеетесь на то, что имеет для вас большую ценность. Многие ощущения, которые принимают за признаки безнадежности, – еще и попытки сохранить надежду и независимость.

Таким образом, мы подошли к следующему парадоксу: сдерживающие силы, не позволяющие меняться, нельзя считать полностью отрицательным явлением. Они не только ограничивают, на самом деле это признак того, что вы продолжаете заботиться о себе даже в самые тяжелые времена.

Это взаимоотношения «и… и», когда можно рассматривать причину как следствие, а следствие – как причину. Мы с вами устроены так, что стремимся видеть четкую взаимосвязь между ними, а разные технические новинки и рекламные призывы подпитывают предпочтения нашего мозга: одна-единственная причина ведет в точно определенном направлении к нужному результату («Подходите! Легкое преображение за пять шагов», «Магическое средство от ваших недугов», «Проверенный метод избавиться от психологических проблем»).

Должен признаться, я сейчас ощущаю себя слегка беспомощным: дойдут ли до вас мои слова? Мне несколько не хватает уверенности в себе в этом вопросе. Но предположение, что в силовом поле перемен наряду со сдерживающими силами существует надежда, которую мы охраняем и защищаем, заставляет совершенно по-новому взглянуть на статус-кво, чем предлагают сторонники простых решений и наша в целом категоричная культура, основанная на противопоставлениях: больной – здоровый, неудачливый – успешный. И я верю, что понимание этого позволит легче пережить перемены (легче, но не легко: к счастью нельзя проехать «зайцем», да и сама надежда – томительна и беспокойна).

Подход, о котором я говорю, заключается в том, чтобы уважать те силы, что мешают вам меняться.

Сохраняющая функция статус-кво

Когда вы решаете изменить свою жизнь, готов поспорить, вы рьяно критикуете себя за неудачи, и, догадываюсь, даже самые скромные признают свои заслуги в случае успеха. Но рассматриваете ли вы статус-кво как один из вероятных вариантов развития – возможно, вы хотите и стремитесь к этому? Полагаю, нет. Подозреваю, что отказ от перемен для вас – логичное следствие неудачного выбора или провала. Это не пункт назначения в соответствии с созревшим внутри вас и разработанным планом, а что-то навязанное, как пальто, которое вас заставили носить.

Вспомним идею Сартра о самообмане. Самообман – тип поведения, когда вы считаете, что все предрешено, – это выбор. (Мы не считаем его таковым, потому что иначе наши действия лишатся смысла: мы хотим верить, что у нас нет выбора!)

Сохранение статус-кво – это вид самообмана, поскольку, выбирая его, мы обычно стремимся избежать ответственности. Но отказ от перемен можно рассматривать в контексте силового поля личностных изменений как действие, как проявление самозащиты и даже любви к себе.

Как это ни парадоксально (на наше счастье), когда мы рассматриваем стремление оставить все как есть в таком ключе, притягательная сила статус-кво несколько меркнет.

Чтобы проиллюстрировать эту ситуацию, вернемся к примеру из предыдущей главы: вы на диете и стоите перед соблазном в виде большой порции мороженого. Допустим, вы не съели его. На следующий день вы весьма довольны собой. Вы отправляетесь на работу – и вот новая проблема: у начальника день рождения, и в переговорной комнате стоит ваш любимый шоколадный торт.

Начинается торжество, все получают по куску торта. Когда вам передают тарелку, вы скромно отказываетесь. Но, несмотря на внешнее самообладание, ваше сознание всеми силами сопротивляется желанию побаловать себя куском торта (большим куском, раз уж на то пошло). Мозг между тем напряженно работает: «Что со мной не так? Как можно даже думать об этом? Я сам все порчу!» Вы устояли во время праздника, но торт по-прежнему в переговорной и соблазняет вас каждый раз, когда вы проходите мимо. Чувствуя, как разгорается внутренняя борьба, вы снова погружаетесь в печальные размышления: «Я сладкоежка! Так старался соблюдать диету, а теперь думаю о торте!»

В конце рабочего дня вы хватаете огромный кусок этого проклятого торта и съедаете прямо в машине по дороге домой.

Когда вы наслаждаетесь сладким вкусом сливочной помадки, мозг успокаивается: конфликт «есть или не есть торт» разрешен. Но удовлетворение быстро проходит. Вы снова кусаете торт, а сознание уже переключилось на контрфактуальное мышление: «Если бы я не сделал этого, то чувствовал бы себя лучше». Еще кусочек: «Надо было съесть миндаль, который я захватил с собой, тогда бы я сейчас не объедался тортом». Опять кусаете: «И почему только Барб выбрал именно шоколадный торт?»