– Ты чегой-то заполошенная прибегла? – спросила, подслеповато щурясь, теть Дуня. – Ишшо ж семи нету.

– Как семи нету? – словно в тумане переспросила я и посмотрела на огромные круглые часы над лестницей. Маленькая толстенькая стрелка почти подобралась к семерке, а большая, вздрогнув, плавно переехала на десять. Без десяти семь…

– Нас в октябрята принимают сегодня, – пролепетала я.

– Ну, то ж в девять утра будет. А ты это чё, девка, иди-ка сюда.

– Я покорно подошла. Теть Дуня повертела меня и так, и эдак.

– А платье-то где?

Я растерялась. Из-под белого накрахмаленного фартука торчали рукава моей байковой ночнушки. Белой, в какие-то дурацкие цветочки и загогулинки. Я подбежала к зеркалу. На меня смотрело нечто испуганное, растрепанное, в белом фартуке поверх ночной сорочки. «Форма одежды – парадная. Форма одежды – парадная. Форма одежды…» – неожиданно даже для себя, я вдруг зарыдала в голос.

Теть Дуня успокаивала меня, ловко заплетая мои волосы в косу:

– Подумаешь, платье забыла надеть! Ты ж спешила. День-то и вправду торжественный. А давай так, ты оставляй парфелю свою тут, а сама беги домой – переоденься. Ты далеко-то живешь?

– Не-а. Не очень.

– Ну вот. Беги, ты еще обернуться успеешь. У тебя, гляди-то, почти два часа-то есть.

Немного успокоившись, я поблагодарила теть Дуню, оставила у нее ранец и отправилась домой. Переодеваться. Баб Соня была очень удивлена и тем, как быстро я сорвалась и убежала, и тем, что через полчаса пришла домой. Оказывается, часы в кухне забыли завести, и они остановились.

А в тот день в октябрята меня приняли. Было очень торжественно и красиво. И горны дудели, и барабаны били. Мы хором повторили все правила октябрят. И наши вожатые из четвертого «А» прикололи нам звездочки. Такой звездочки, как у меня, не было ни у кого – у всех были железные по десять копеек из ларька возле школы…

Да, и еще, вместо братика моя мама родила мне сестричку. Она нам с папой ее показывала из окна на третьем этаже больницы, которая называлась «роддом». Правда, тогда я ничего не разглядела. И вообще, это уже другая история.

Я хочу быть космонавтом

…Однажды мы с моим закадычным другом Сережкой Котовым, а по-простому – Кисой, играли у нас дома, как теперь принято говорить – в настольные игры. А когда нам надоели все шашки-щелбаны (это когда ложишься на пол, выставляешь на шахматную доску шашки в одну линию и щелчком пытаешься посредством своей шашки сбить как можно больше шашек противника), выяснения в карты, кто дурнее (традиционный «подкидной дурак»), за неимением компьютерных игр – даже задрипанного геймбоя у нас, детей семидесятых, не было, а слово айбиэм путалось часто с Бонни М – мы решили сыграть в космос и космонавтов.

Как-как?

А вот так. Я пробралась в большую кухню, она же и гостиная, она же и прихожая, короче, комнату, где была печь. Стянула два чугунка – один средний, один большой – и предложила Кисе стать космонавтом…

Космонавтами хотели стать все советские дети за редким исключением. Например, Колька Дроздов из нашего класса космонавтом стать не хотел. Он хотел стать водителем. Как бы это сказать, чтобы было прилично? Такие машины – с бочкой и широким гофрированным шлангом обычно чистили уличные туалеты. Колька сказал, что водители этих машин «гребут деньги лопатой, потому что…» но! Сейчас не об этом.

Киса радостно согласился поиграть в космонавтов. Правда, скафандров у нас не было, но если вы вспомните, у космонавтов были шлемы. Ну и что, что их рисовали стеклянными? Ну и что, что они были другой конструкции? Мы – советские октябрята – могли придумать игру из подручного материала.

Два перевернутых стула, накрытые розовым байковым одеялом моей младшей сестры, стали нашей ракетой. Я протянула Кисе большой чугунок:

– На, пусть это будет твой шлем!

На что он выпятил нижнюю губу и сказал:

– Себе возьми такой большой – у тебя косички в бублики завернуты, они места много занимают, а мне дай маленький чугунок.

Я не стала спорить, помня бабушкины наставления, что Киса у нас в гостях и если я с ним начну драку или просто поцарапаю его в споре, как это, чего уж там, случалось не раз – чего уж греха таить – бывало, дрались, мирились, опять дрались и опять мирились.

Я отдала Кисе чугунок поменьше, оставив себе большой. Он и правда был неудобным, – накрыв голову, тяжелой шапкой болтался на темечке. Но в нем было забавно – гулко, громко, темно. Я уже подумывала пойти в кухню и стащить чугунок поменьше для себя, как раздался гулкий голос моего друга:

– Ты где?

– Туттааааа! – громко проорала я, дурея от эха собственного голоса.

Послышалась возня. Потом какое-то поскуливание. Я сняла свой чугунок с головы и с интересом уставилась на своего друга, который пытался снять свой «космонавтский шлем»…

Если вы о таком случае уже слышали – я вполне допускаю, что таких вундеркиндов, как мы с Кисой, на просторах Советского Союза хватало с лихвой. Но после того как орущего, с чугунком на голове «космонавта» Кису и суетящихся вокруг него мою и его бабушек (родители были на работе) врачи из скорой помощи увезли в больницу, я, рыдающая горькими слезами от переживаний за друга, от упреков бабушки: «Ты же взрослая девочка, а тебя на минуту нельзя оставить!», дала себе зарок – никогда, НИКОГДА не играть в космонавтов.

Скорая помощь мчалась в больницу со светомузыкой. Киса орал и вырывался из рук врачей и бабы Ани, и в один из таких пируэтов чугунок остался в руках доктора, а мой друг-космонавт продолжал орать и метуситься по машине скорой помощи, пока не понял, что чугунка на его голове уже нет…Жменька

Когда я была маленькой, у нас дома была книжка – вот туплю – не помню, но «сколько-то там блюд из картофеля». Ну, скажем, двести. Вряд ли кто-то пытался повторить все двести (ну или сколько там?) блюд, описанных в этой книжечке, тем более что некоторые рецепты отличались друг от друга только тем, что, скажем, в одни картофельные драники нужно было натереть луковицу, а в другие нет.

Я по причине любознательности, ну или еще по какой-то причине, книжечку эту, как, впрочем, и другие по кулинарии, читала с удовольствием. До сих пор остановиться не могу. А потом из компиляции этих рецептов делала «сюрприз» родителям.

До сих пор у меня сохранилась наглая, но твердая уверенность, что рецепты нельзя просто тупо повторять. Ну, нельзя, и все. Каждое блюдо, даже если ты его стописятыщ раз готовила сама и пробовала еще где-то, получается по-разному. Я не говорю о фабриках-кухнях, где готовят строго по рецепту. Но даже там, если повар нормальный, а не бесчувственный робот, и работу свою любит, то каждый раз блюдо будет чуточку разным. Влияет множество факторов – и продукты, и специи, и настроение повара, и даже то, кому готовишь, и еще много-много чего.