Лицо-ширма представилось. Следователь Роман Витальевич Мосягин, запомнила я. Он зашуршал бумагами, преображаясь в делового усердного чиновника. Начал Мосягин издалека. Он напомнил мне безрадостное интернатское детство и спросил:

– Ты знаешь, что по закону детям-сиротам муниципальная власть должна предоставлять жилье после окончания интерната?

– Мне дали койку в общежитии.

– Речь идет не о койке, а о комнате или даже квартире. Я вижу, ты не в курсе. А между тем городской бюджет регулярно выделяет средства на выкуп квартир для воспитанников-сирот. У нас не бедный город, промышленность востребована, один медеплавильный комбинат чего стоит, поэтому финансирование достаточное.

– О чем вы?

– Объясняю доходчиво. Тебе, Елене Бариновой и Марине Цветковой была выделена трехкомнатная квартира, и не где-нибудь, а в центре, на проспекте Свердлова.

– Маринку забрала мать еще в пятом классе.

– Совершенно верно! Это по факту. А по бумагам она продолжала числиться в интернате, на ее содержание выделялись средства, а по окончании даже жилплощадь. Кстати, финансирование интерната каждый год возрастает. На одного ребенка в нашем интернате тратится денег в четыре раза больше, чем могут себе позволить любящие родители среднестатистической семьи.

– Я не совсем понимаю.

– А что тут непонятного. У тебя и твоих подружек должно было быть одежды, еды, игрушек, развлечений в четыре раза больше, чем у городских девчонок, которым вы завидовали.

– Нам выдавали одно летнее платье и одни босоножки. Если нога вырастала, приходилось терпеть.

– А всё почему? Куда уходили деньги? – Мосягин преобразился. Он наблюдал за мной со снисходительной вежливостью мудреца к любимой ученице. И радостно подсказал ответ: – Воруют!

– Кто?

– Вот этот мужчина, – охотно ответил Мосягин. Он выложил передо мной фотографию и пояснил: – Мэр города господин Марчук. Конечно, с ним в сговоре директор интерната Белановский и куча мелких прихлебателей, но главный – он!

Я смотрела на фотографию самоуверенного, модно одетого мужчины с голливудской улыбкой. «Моя жизнь в шоколаде!» – кричал его вид. Зачем такому мачо понадобилось отнимать что-то у бедных сирот?

Последнюю фразу я видимо произнесла вслух, потому что Мосягин поспешил ответить:

– Сирота – это не только пай-девочка с бантиком или послушный мальчуган, которых так и хочется угостить конфеткой. Это еще и малолетняя проститутка с триппером, и шайка хулиганов, и пацан с ножом, готовый порезать любого за красивый велик. Такими сиротками в полноценных семьях родители запугивают своих чад. И господин Марчук так воспитан. Он уверен, что отнять у малолетних преступников и отдать своим детям – это не воровство, а справедливое перераспределение бюджета. Поверь мне, так думает не только он. Я не буду загружать тебя цифрами, а продемонстрирую на конкретном примере. – Перед моим ошеломленным взором один за другим появлялись документы. – Вот постановление мэрии о выделении средств на покупку квартир для сирот в год твоего выпуска. А вот и список приобретенных квартир. Вполне приличное жилье, между прочим. Формально его распредели следующим образом. Вот твоя фамилия напротив адреса на проспекте Свердлова.

– Но я ничего не получала!

– Конечно. Ты подписывала какие-нибудь бумаги перед выпуском?

– Да, как и все. Белановский нам давал, мы и подписывали. Много бумаг. Директор говорил, что это чистая формальность.

– А знаешь, что он еще говорит? Интернат – это место передержки, а не воспитания. Жизнь большинства сирот закончится катастрофой! Это написано у них на роду, так зачем же стараться. Вот какова современная педагогика.

– Он нам выдал деньги.

– Сколько? Денежки счет любят.

– Мне казалось, что много, пока я не увидела цены в магазинах. Тогда они росли бешеными темпами.

– Несчастная девочка, тебя жестоко обманули. Квартира, которая должна была принадлежать тебе, оформлена на дочь Марчука. Вот смотри – выписка из домовой книги. Тот же адрес, а числится там Марчук Г.И. Ей десять лет, а она уже имеет трехкомнатную квартиру в центре города.

– Но это несправедливо!

Мосягин встал, ширма на лице передернулась, как затвор пленочного фотоаппарата, он превратился в сурового обличителя.

– На свете нет справедливости. Тебя обокрали! Нагло ограбили! Марчук сломал тебе жизнь! Ты должна была получить комнату в отличной квартире, а это, помимо денег, совсем другой старт, другие возможности! Ты с подругой могла разменять квартиру и получить отдельную. Пусть в другом районе, маленькую, но свою! Ты бы прекрасно жила с мужем в новой квартирке и не зависела от придирок свекрови. Николай чаще бывал бы дома, у тебя бы не было причин для ревности. Ты бы не верила слухам, и не случилось той страшной трагедии на реке! Вся твоя жизнь сложилась бы по-другому!

Я вздрогнула. Как часто за последний год я повторяла эту фразу. Мосягин потряс фотографией Марчука.

– Этот сытый мерзавец наживается на чужих несчастьях. Ты лишилась ребенка и мужа, попала в психушку, где над тобой издевались и насиловали, а он стал богаче! Ему плевать на таких, как ты! Раздавил, как букашку, и не заметил.

В моих округлившихся глазах перемешались страх и удивление. Мосягин сел напротив, сцепил руки и превратился в холодную статую с шевелящимися губами.

– Я многое знаю о тебе, Света Демьянова. Даже больше, чем ты можешь предположить. Ты смелая девушка, готовая на решительные поступки. В психиатрической лечебнице ты постояла за себя, укоротила подонку его мужское достоинство. Но вот какая штука, формально – он пострадавший. Однако в прокуратуру обращаться не стал. Это я вытащил тебя из психушки в тот день, когда он вышел из больницы. Трудно представить, как этот изверг покуражился бы над тобой. Завотделением Клыженко ему бы с удовольствием помог. Ты понимаешь, от чего я тебя спас?

Возникла долгая пауза, которую никто не пытался нарушить. Мое сознание металось во мраке воспоминаний. Затаившийся Мосягин наблюдал сквозь «ширму». Наконец он собрал бумаги, оставив на столе лишь фотографию Марчука, и превратился во въедливого следователя.

– Теперь рассмотрим, как ты воспользовалась свободой.

Он педантично зачитал протоколы обнаружения тела утопленницы, осмотра места предполагаемого падения в реку, установления ее личности и результаты вскрытия.

– При странных обстоятельствах погибла Ирина Жаркова, весьма небезызвестная тебе особа. Погибла на следующий день, как ты вернулась в город. Вопрос: кто больше всех ее ненавидел?

Я молчала. Разум вошел в ступор. Плохой мир, населенный плохими людьми, встретил меня грязной изнанкой.

– На самом деле этот вопрос вторичен. У меня есть улика. – Следователь извлек из портфеля два прозрачных пакета. В одном был клочок ткани, в другом порванное платье. Он пояснил: – Этот лоскут зацепился за ремешок часов утопленницы. А это платье изъяли в твоей комнате. Напрашивается вывод. Между вами произошла драка, и сейчас я разговариваю с убийцей Ирины Жарковой.