— Конечно, все понимаю, — почти сердито ответила Эвелин.

Она тоже покраснела, и голос срывался от напряжения.

— Я — женщина, а не дитя!

Она приникла к его губам и начала страстно целовать, и вскоре Марк стал возвращать поцелуи, жадно и неистово. Эвелин откинулась на подушки, увлекая Марка за собой. Их тела соприкоснулись, и, повинуясь первобытному инстинкту, она, насколько позволяла рубашка, раздвинула ноги. Девушке захотелось сорвать с себя покровы, потому что стало невыносимо терпеть толстый батистовый панцирь. Будто прочитав эти мысли, Марк прервал поцелуй и быстро, и нежно раздел ее. Помедлив секунду, сбросил халат. Эвелин бросило в жар.

Любимый предстал перед ней обнаженным, но наяву оказался еще прекраснее, чем в невинных девичьих мечтах. Восхищенным взглядом Эвелин обвела сильную широкую грудь, стройные бедра…

Марк смотрел на нее так, будто вот-вот умрет.

— Слушай… — хрипло сказал он наконец. — Я не могу этого сделать… Ты — девственница, правда, Эвелин?

Она заколебалась. Если сказать «да», он не будет заниматься с ней любовью, но если солгать, сразу обнаружит истину. Как же скрыть, что у нее никогда не было мужчины?

— Так или нет?

Его зрачки расширились, и глаза из синих стали пронзительно-черными. Тишину комнаты нарушало только хриплое дыхание Марка и бешеный стук двух сердец.

— Да, но… Я хочу тебя! Хочу, чтобы ты стал первым… Как ты не понимаешь?

— Выйдешь за меня замуж?

Эвелин так поразилась, что не сразу ответила.

— О… да… да, любимый. Конечно да, — сказала она дрожащим голосом.

Марк приблизился к девушке.

— Тогда ты — моя! И я сделаю тебя счастливой, Эвелин. Буду заботиться о тебе. Но хочу, чтобы ты абсолютно уверилась в своем решении, потому что когда мы поженимся, я никогда тебя от себя не отпущу. Я — страшный собственник. Никогда не заставляй меня ревновать, или ты пожалеешь о том, что родилась!

— Я уверена в своей любви, — начала протестовать Эвелин. — Никогда не взгляну ни на одного мужчину!

— Если ты это сделаешь, я тебя убью! — Марк был абсолютно серьезен, и девушке стало страшно.

Но поскольку Эвелин была уверена, что никогда и ни к кому не будет испытывать подобного чувства, она постаралась поскорее забыть об угрозе.

— Не следует ни в чем сомневаться. Я тебя люблю и хочу принадлежать только тебе.

— Прекрасно, дорогая, так оно и будет!

Марк опустился на кровать и, взяв ее грудь, начал нежно ласкать ее языком, постепенно приближаясь к коричневому напрягшемуся соску. Он гладил, сосал, покусывал его, и Эвелин казалось, что набухшая грудь сейчас лопнет. Потом рука Марка скользнула по ее животу и осторожно раздвинула ноги.

— Я причиню тебе боль… А мне не хочется этого делать, — пробормотал Марк и попытался убрать руку, но Эвелин крепче притянула его к себе и обвила ногами.

— Пожалуйста… Можешь причинять мне боль, я хочу этого, — стонала Эвелин.

— Эвелин… — казалось, Марк потрясен, даже шокирован ее словами. — Но останови меня, если будет слишком больно.

Языком он нежно раздвинул ее губы, его восставшая плоть проникла в нее, и разгоряченные тела слились воедино. Эвелин постаралась сдержать вскрик, когда ощутила боль, но пробежавшая по телу судорога выдала ее.

Марк, словно извиняясь, шепнул:

— В следующий раз будет гораздо приятнее. Я буду очень нежным.

Сначала каждое его движение приносило боль, но потом Эвелин отдалась захлестнувшему ее чувству и хотела только одного — чтобы это длилось бесконечно. Тело сотрясалось от наслаждения; чтобы сдержать готовый вырваться крик, она уткнулась в плечо Марка и стала слегка покусывать его, когда накатывала очередная волна экстаза.

— Еще, пожалуйста, о, пожалуйста, — исступленно просила она.

Марк потерял контроль над собой и начал стонать. Рывки становились более сильными, он проникал все глубже, его горячее лицо лежало между грудей девушки, и их вскрики, всхлипы и стоны сливались в песню страсти. Когда стало казаться, что нельзя выдержать этот бешеный темп, Марк вдруг на секунду остановился, а потом словно бросился в омут.

Обессилев, Марк упал на Эвелин, которая обняла его, слушая, как выравнивается дыхание и вздрагивающее тело постепенно расслабляется.

Их тела переплелись — смуглое и кипенно-белое. Любовники лежали в полудреме и тишине, как это бывает после пика страсти. Им было очень уютно в преддверии сна.

Эвелин снился Марк — он снова и снова овладевал ею, и во сне она испытывала еще более острое удовольствие, чем наяву. Тело стало горячим и ждало ласки любимого. Оно открылось, как морской цветок, втягивающий его внутрь и не отпускающий от себя. Все повторялось много раз. То ли наяву, то ли во сне.

Марк проснулся первым. Эвелин в полусне почувствовала движение рядом, кто-то встал с постели. С ее постели.

Сначала подумала, что еще смотрит сон, но потом вдруг все прояснилось, и она покраснела, вспомнив, как молила не уходить, как обнимала за шею, как не хотела отпускать.

Эвелин почувствовала взгляд Марка и сделала вид, что продолжает спать. Услышав шаги, приоткрыла глаза. В дверях ее спальни стоял мужчина, которого она желала больше всего на свете, Эвелин вновь восхитилась его наготой.

У него фигура атлета — Эвелин знала, что Марк любит теннис, несколько раз в неделю посещает гимнастический зал и бассейн.

Взгляд фиксировал глубокую впадину вдоль позвоночника, плотные ягодицы, длинные ноги и черные волоски на них.

Дверь закрылась, и Эвелин вынырнула из-под одеяла. В комнате холодно — зуб на зуб не попадал. Приняв душ, она оделась, причесалась, слегка подкрасилась. Эвелин двигалась машинально, снова и снова вспоминая то, что случилось ночью. Он просил выйти за него замуж — это серьезное предложение? С другой стороны, зачем говорить, если он не имел этого в виду, спрашивала себя девушка, прекрасно зная ответ.

Марк, наверное, чувствовал себя виноватым, пойдя на поводу желания и обесчестив не просто молоденькую девушку, но внучку человека, с которым и так отношения не заладились. Может, думал, что легче соблазнит влюбленную дурочку, обещав жениться.

Неправда, он действительно хочет, чтобы я стала миссис Тэлворт! Я в этом уверена, стучало сердце, а разум холодно возражал: может, ночью и думал так, но вспомнит ли об этом утром?!

Она услышала шум мотора — неужели вернулся дедушка?

Эвелин подбежала к окну. Утром улица стала совершенно иной — крыши завалены смерзшимся снегом, с труб свисают сосульки. Кусты и деревья припорошены белой пудрой. Машина медленно проплыла мимо и исчезла. Эвелин перевела дух и подумала, что было бы, если бы приехал дедушка.