– Она чудесная женщина, – хмурился Ларри, – и я любил ее.

– Любил, но в твоем чувстве было много мужского эгоизма, – не соглашался Майкл.

– О каком эгоизме ты говоришь? – возмутился Ларри. – Она ни в чем не нуждалась. Я защищал ее. Я заботился о ней.

– Ты заботился о себе, – опять возразил Майкл. – Ты хотел, чтобы она принадлежала тебе безраздельно, ты мечтал о том, чтобы она стала частью тебя.

– Она и была частью меня, – засмеялся Ларри, – лучшей моей частью. Ты не сможешь так.

– Я и не буду так, – пожал плечами Майкл. – Я хочу любить ее, но научить ее быть собой.

Знать, куда она идет и что делает.

– Зачем это женщине? – не понял Ларри. – Она слишком слаба, чтобы принимать решения. Мужчина должен…

– Ты любил ее для себя, я хочу любить ее для нее. Не мешай нам, – ласково попросил Майкл.

– Не думаю, что у тебя получится, улыбнулся Ларри. – Мужчина всегда собственник. Он хочет владеть женщиной, держать в руке ее душу. Ты сделаешь с ней то же самое, что и я.

Мэри завороженно следила за разговором, не понимая, как они могут договариваться о ее судьбе, не обращая внимания на нее. Она же сидит рядом, а ни один из них не повернулся в ее сторону. Она должна остановить их.

Она протянула руку и дотронулась до пальцев Ларри.

Пальцы были прохладные и живые. Они ласково погладили ее ладонь и замерли. Она ничего не видела и не слышала, только чувствовала приятную прохладу его руки. Потом она вынырнула из-под толщи сна и приоткрыла глаза.

Ее рука сжимала пальцы Майкла. Он испуганно и внимательно смотрел на нее. Мэри ослабила хватку и позволила Майклу принять более удобную позу.

Он откинулся на спинку стула и закрыл книгу, которая лежала у него на коленях.

– Я долго спала? – спросила Мэри, убирая руку.

– Нет, минут сорок.

– Что вы читаете?

– «Энциклопедию символов», – ответил он. – Как вы себя чувствуете? По-моему, температура немного понизилась: у вас уже не такие горячие руки.

Мэри смутилась, она не могла ему объяснить, что ее движение было всего лишь продолжением сна и не его руку она искала.

– Спасибо. Я отнимаю у вас время, – сказала она. – Вы должны идти.

– Я никуда не пойду, пока не дождусь доктора и он не скажет мне, что с вами, – возразил Майкл. – К тому же я не теряю время. В вашей библиотеке масса интересных книг, поэтому я занимаюсь самообразованием.

– Символы, – кивнула Мэри. – Это действительно интересно. Вам снятся сны?

– Не так часто, – пожал он плечами. – Обычно я ничего не помню.

– А меня измучили сны. Я все время пытаюсь понять, что они значат, – медленно проговорила Мэри и опять закрыла глаза.

– Расскажите, – попросил Майкл. – Может быть, в них нет ничего странного.

– Они слишком реалистичны, – покачала головой Мэри, с трудом поднимая веки. – А сейчас еще и температура…

– Мне говорили, что под воздействием температуры некоторые люди сочиняют музыку.

Это удивительно потому, что они никогда не имели к этому отношения. Правда, потом не могут вспомнить ни одной ноты.

– Я знаю, откуда мои сны, – прошептала она. – Такое впечатление, что мне хотят что-то рассказать, но я никак не могу понять, что именно.

– Сейчас вам нужно выздороветь. – Майкл заботливо поправил одеяло. – А потом мы разберемся с вашими снами.

Она покорно кивнула и опять закрыла глаза.

Доктор пришел через полчаса. Он осмотрел Мэри и не нашел у нее никакого серьезного заболевания. Проведя в ее комнате около двадцати минут, он вышел к Майклу и пожал плечами.

– Я не вижу причин для беспокойства. Организм несколько ослаблен, нервное истощение, переохлаждение, – сказал он и сел выписывать рецепты.

– Здесь витамины и общеукрепляющие средства, – сказал он через несколько минут, протягивая Майклу рецепты. – Если обойдется без осложнений, через три дня ваша подруга будет совершенно здорова. Но я бы обратил внимание на ее психическое состояние. Мне показалось, что она подавлена. С таким настроением выздороветь довольно сложно. Иногда люди прибегают к болезни, чтобы уйти от проблем.

Я бы посоветовал узнать, что ее тревожит. Могу порекомендовать хорошего психотерапевта… Телефон я оставил.

Майкл поблагодарил доктора за визит и проводил его. Что касается психического состояния Мэри, то он уже знал что делать. Пусть поправится, а потом он сделает ей свое предложение.

Три дня, которые Мэри провела в постели, Майкл почти не отходил от нее. Он поил ее соками, строго следил по часам, чтобы она не пропускала время приема лекарств, заставлял ее есть, говорил с ней, когда она этого хотела.

Он покидал ее квартиру только на ночь, считая, что оставаться у нее не слишком удобно.

Майкл уходил, взяв с нее страшную клятву, что она обязательно позвонит ему, если ей ночью станет хуже. Сам он почти не спал все это время, потому что ему казалось, что, пока его нет рядом, с Мэри обязательно случится что-нибудь плохое. Когда утром она открывала ему дверь, он облегченно вздыхал и занимал свой пост возле ее постели.

Ни он, ни она не задумывались о том, что их отношения перешли грань простого знакомства. До этого момента Мэри не могла представить себе, что спокойно примет заботу почти постороннего мужчины. Но ей нравилось сознавать, что он бросил ради нее другие свои дела, В первый день болезни она еще настаивала на том, чтобы он поручил заботу о ней кому-нибудь другому. Во второй день она с нетерпением ждала его, а в третий – не представляла себе, что это может быть иначе. Ее даже не смущало то, что Майкл видит ее некрасивой, с распухшим лицом и красными слезящимися глазами. Он смотрел на нее так же, как тогда в ресторане, – нежно и внимательно. Теперь она знала, что такое «быть вместе и в болезни, и в здравии».

К вечеру третьего дня температура упала, и Мэри с облегчением и грустью поняла, что идет на поправку. Еще через три дня она поправится совершенно, и тогда у Майкла Сноу не будет основания проводить с ней все свое время. Мэри отдавала себе отчет в том, что ее желание опереться на Майкла эгоистично: она ничего не может предложить ему взамен. Но привычка видеть его последнее время ежеминутно стала такой сильной, что она все время искала и не могла найти предлог, чтобы так продолжалось и дальше.

Он не делал никаких попыток стать ближе, чем приятель, который проявляет обычное человеческое милосердие. Его разговоры все это время не носили никакого намека на личный характер. Они говорили, когда она могла говорить, очень немного, и разговор все время касался медицинских процедур. Он больше не спрашивал о ее жизни, не пытался узнать о ее снах, не провоцировал на откровения. Но Мэри чувствовала с ним такую интимную связь, которую никогда не чувствовала с Ларри, хотя. тот владел ее телом, мыслями и сердцем.