– Спасибо тебе, Холли, не ожидал. Я искренне тронут…

– Ты ожидал от меня какой-нибудь пакости? – осведомилась я.

– Естественно, – он слегка наклонил голову, глядя на меня с укором.

– Хорошего же ты обо мне мнения, – я демонстративно вздохнула. – Чего тебе от меня нужно на этот раз?

– Разве наши взаимоотношения укладываются в столь узкие рамки? – он удивленно раскрыл глаза, из которых разве что не сыпались чудные, волнующие меня искры.

И на эти бессовестные глаза я купилась… Да, купилась, попалась, клюнула, чего уж там скрывать. И где? Во сне, вот что меня удивляет, во сне, где все изменчиво, преходяще и недолговечно.

– А разве нет? – моя наигранная мрачность находилась совсем недалеко от настоящей. – По-моему, ты мне уже объяснил, что тебе нужна какая-то там Синяя звезда, и я идеально подхожу для ее роли. Поэтому ты обучаешь меня черт знает чему для того, чтобы я могла тебе помочь победить какую-то там космическую нечисть. Меня интересует, что будет потом? Ладно, сейчас мне некуда деться, надо спасать человечество, моя совесть не позволяет отказаться. А дальше что? Я так и буду таскаться за тобой в качестве личной базуки?

Его лицо помрачнело всерьез, до каменного выражения. Неожиданно на окаменевшей физиономии обиженно вздрогнули губы. Я не поверила себе. Он обиделся, вот уж на что я не рассчитывала, хотя и стремилась к этому. Я ждала, что он сейчас опять изобретет что-нибудь невообразимое и вывернется как всегда, но он сидел и молчал, надув губы. Потом в его глазах промелькнуло растерянное выражение.

Я поняла, что стукнула его по больному месту, хотя не имела понятия, почему оно так болит. Но я устала быть пешкой, как он ни возражал против этого, и я действительно хотела его обидеть. И он обиделся, как я и хотела, а мне стало его жалко, вот в чем идиотизм. И зачем, спрашивается, я его обижала, если на самом-то деле хотела пожалеть?

А он закрыл свои несчастные угасшие глаза и почти беззвучно прошептал:

– Мне страшно…

И я поняла, что могу сейчас вылить на него хоть ведро воды, а он не сможет даже пошевелить пальцем.

– Ой! – я испугалась за него. – Расмус, прости меня, пожалуйста…

Он отрешенным пустым взглядом уставился в пространство за стеной. Дура я, дура, и сны у меня дурацкие! Я подошла к нему, но он меня не видел. Или видеть не хотел… Венок на голове усиливал впечатление его растерянности. И искры исчезли… Вот что я натворила, пришел человек в хорошем настроении, принес мне цветы, а я ему прямо по сердцу саданула.

– Расмус, – жалобно повторила я.

Не меняя выражения лица, он резко выбросил вперед свои лапы, поймал меня и посадил на колени. Я дернулась, но он не дал мне сбежать, его лицо снова ожило.

– Признавайся, зачем ты меня хотела обидеть? И ведь тебе почти удалось.

Очередная попытка покинуть его колени снова не удалась. Назидательным голосом строгого папаши, воспитующего непослушного отпрыска, он вопросил:

– Холли, ты собираешься отвечать мне? Или я сам должен тебе все объяснить?

Я насупилась.

– Во-первых, ты и сам знаешь, что я права.

– Нет, – спокойно возразил он. – Это ты не знаешь, что неправа. А во-вторых?

– Во-вторых, сколько можно держать меня в неведении относительно происходящего?

– Всему свое время, – невозмутимо пожал он плечами. – И пока ты не стала Синей звездой, тебе следует научиться кое-чему. Потом уже не сможешь.

Я обреченно вздохнула:

– Не томи уж, скажи, чего я могу ожидать от себя в ближайшем будущем?

– Я научу тебя защищаться.

– А потом ты научишь меня становиться Синей звездой? – я все-таки слезла с его коленей.

– Нет, – неожиданно печально вздохнул он. – Вот как раз этому я и не могу тебя научить. Ты ею или станешь сама, или нет…

– И этого-то ты и боишься больше всего на свете?

– Не совсем этого, – он задумчиво взглянул на меня и быстро отвел глаза. – Только отчасти.

Хорошенькие дела! И я только что жалела этого типа! Темнила чертов, так бы и треснула по его лошадиной башке! Чем-нибудь тяжелым, очень тяжелым! Сколько можно туман напускать? Но рассердиться толком, до последствий, у меня не получилось, осталось безнадежно согласиться с ним:

– Ладно, давай учи, раз уж деваться некуда!

Озадаченное выражение его лица меня поразило. Расмус сердито нахмурил брови.

– Что это? Ты хочешь сказать, что учишься только потому, что тебе некуда деться? И ни разу не приходило в голову, что ты можешь отказаться? Я же не принуждал тебя, Холли! Если вся эта магическая хрень тебе на фиг не нужна, почему ты до сих пор не послала меня подальше? Я был уверен, что тебе все это нравится, а все твои отговорки только игра, не более того… Холли, дорогая, почему?

Почему? Странный вопрос… Почему я во сне не могу делать, что хочу? Кто сказал, что не могу? Могу… и делаю. И что не хочу, тоже делаю. Все, как во сне, чему я удивляюсь? Ну, я-то ладно, я во сне могу себе позволить удивиться странности происходящего в нем, а он чему так удивляется? Прямо как настоящий человек, а не зыбкий персонаж неясного сна…

– Холли, ну же? Что ты мне скажешь? А?

А что я могу сказать? Деваться-то мне действительно некуда, пока не проснусь, не так ли? Я виновато поглядела на Расмуса и выяснила, что он, очевидно, огорчен своим открытием. Не люблю расстраивать людей, даже во сне. Что же мне сказать тебе, капитан Макмиллан, чтобы ты успокоился? Ты ведь мне нравишься, я не могу жить без твоих мерцающих глаз, и ужасно жалко, что ты мне только снишься…

Потому что я совершенно уверена, что в жизни мы с тобой могли бы понять друг друга. И наши спины располагались бы на одной линии, никто не сзади и никто не впереди, а рядом, только рядом. И я могла бы тебе доверять полностью, как самой себе. Не могла бы, а доверилась без всяких сомнений, и черт с ним, с будущим. Я хочу быть рядом с таким человеком, как ты. Нет, не с таким человеком, а с тобой, только с тобой. Ну почему ты мне только снишься, Расмус?

Но вместо всего этого я сказала совершенно другое:

– Не сердись. Пойдем заниматься. Он внимательно посмотрел на меня.

– Даже если я и сержусь, то не на тебя, а на себя. Как я мог так ошибаться?

– Полагаешь себя непогрешимым? – фыркнула я. – Ладно уж, капитан Сама Безупречность, остановись. Хватит есть себя поедом, от тебя скоро ничего не останется. Пошли, будешь учить меня самозащите, пока я в состоянии ей научиться, если верить твоим словам.

Он странновато на меня посмотрел, осуждающе покачал головой, хотя я не поняла, в мой или в свой адрес, взял меня за руку и подвел к стене.

– Помнишь, – с тяжелым вздохом произнес он, – как ты проваливалась в землю? Тем же способом пойдем через стену.