Если бы неискушенные люди знали, что скрывается за этими словами!

Нет работы более нервной, томительной и кропотливой, чем работа в органах разведки. Это только в романах события развиваются эффектно и стремительно. На деле все будничней и сложнее: одни и те же данные приходится по многу раз анализировать, иные отбрасывать, другие трижды проверять, прежде чем появится возможность приступить к решающим дей­ствиям.

Пронин и Ткачев не один раз взвешивали накопленные факты и оценивали обстановку. Предстояло решить сложную задачу. Нужно было изобличить шпионов, но прежде всего — прежде всего! — необходимо было найти Ковригину.

Жизнь ставила перед ними вопрос за вопросом, и от их способности найти правильные ответы зависел успех дела. Противники действовали по заранее намеченному и хорошо продуманному плану, которому следовало противопоставить свой план, умнее и тоньше.

Дня три спустя, после того как перед Леночкой раскрылось подлинное лицо Королева, Ткачев засиделся у Пронина.

Кабинет Пронина… Скромная небольшая квадратная комната, старинный письменный стол, несколько стульев и кресел, сейф для документов, на стене карта своей страны и старый диван, обтянутый порыжевшей кожей, на котором Пронин мог иногда вздремнуть после бессонной рабочей ночи, чтобы через три-четыре часа снова сесть за стол с таким видом, точно только что пришел на работу.

Самый скромный кабинет. Но сколько удивительных историй могли бы поведать его стены, свидетели доверительных бесед, оперативных совещаний, страшных признаний и благодарных слез…

— Больше выжидать нельзя, — высказал Пронин заключение, к которому и он, и Ткачев пришли после продолжительного разговора. — Можно считать, что на сегодняшний день противник находится в выигрыше. Операция хорошо им продумана и пока что развивается по его плану. Им нужно открытие Глазунова, и человек, владеющий тайной, у них в руках. Мы обязаны отнять у них этого человека. Война! А искусство воевать заключается в умении навязать противнику свой план, заставить его принять бой там, где ему невыгодно, и мы с вами должны навязать противнику свою волю.

Что известно им о противнике?

Мало. Недостаточно. Во всяком случае, многое неизвестно.

Но у работников государственной безопасности в Советском Союзе по сравнению с их противниками имелось одно преимущество. Деятелям капиталистических разведок нельзя отказать в способностях, ими накоплен большой опыт, и поэтому в борьбе между собой они добиваются иногда успеха. Они даже методологически сильны. Но у них все основано на эмпирическом накоплении фактов, широко осмыслить и обобщить свой опыт в соответствии с законами жизни им не дано.

Поэтому дальнейшее поведение своих противни­ков Пронин определял, исходя не только из фактов, накопленных по данному конкретному делу, но и из множества аналогичных фактов и характерных особенностей, свойственных разведчикам капиталистических государств.

По всем данным, Королев–Прилуцкий, или, вернее, тот, кто так именует себя, появился в Москве в апреле. Судя по заданию, это крупный разведчик.

Подлинного Прилуцкого нашли в Краснодаре. Александр Тихонович Прилуцкий. Он безвыездно живет в этом городе, но года два назад у него похитили бумажник с деньгами и документами, в том числе и паспорт. Это и был тот самый паспорт, который Прилуцкий–Королев предъявил в гостинице “Останкино”.

В Москве у него, конечно, имеются сообщники, он не мог действовать один, тем более что после похищения Ковригиной оставался у всех на виду и вел самый невинный образ жизни. Сообщников Королева предстояло установить.

Королев не мог исчезнуть сразу после мнимой смерти Ковригиной. Похитители были убеждены, что ее гибель не вызвала подозрений. Пока Леночка находилась у них под наблюдением, пока она верила, что действует по указанию органов государственной безопасности, она была нужна для похитителей. Уничтожить Леночку они не могли, это вызвало бы подозрения и привлекло внимание к смерти самой Ковригиной. Поэтому Леночку им следовало оберегать.

Можно было, конечно, арестовать Королева. Но что это даст? Пауэрс испугался смерти, а вдруг Коро­лев окажется отчаянней, проглотит ампулу с ядом или уколет себя отравленной булавкой? Будет, наконец, молчать?..

Арест Королева только спугнет его сообщников, и вот тогда они могут пойти на убийство Ковригиной, чтобы уничтожить улики.

Королев — это пока было все, что можно было использовать для поисков.

— Королев приведет нас к Ковригиной, — утверждал Пронин. — Надо только заставить его к ней пойти!

— Если Ковригину не вывезут за это время, — сомневался Ткачев. — Может быть, Королева специально держат, чтобы отвлечь наше внимание.

— А как вывезут? — спрашивал Пронин. — Забросить легче, чем вывезти. Человек не иголка.

— Ведь были же попытки? Помните, в Киеве? Пытались же!

— Пытаться пытались, но ведь не получилось…

На всякий случай по всем таможням было дано указание приглядываться к громоздким вещам.

Но от основной своей мысли Пронин не отступал.

— До сих пор Королев делал то, чего хотел он сам, — не уставал повторять он Ткачеву. — Наша задача заставить его делать то, чего хотим мы.

…Но не так-то просто заставить врага действовать вопреки своим интересам. Ты его загоняешь в ловушку, а он подстерегает тебя с капканом! Сколько таких операций заканчивалось гибелью, увы, не только наших врагов, но и наших товарищей. Враг хитер и коварен. Малейший просчет может оказаться роковым.

Мария Сергеевна не знала, сколько времени она находилась в заключении. Плафон над ее головой светился непрерывно. Белый, мягкий, матовый свет… Ох, хоть бы он погас! Окон не было, часов не было, свет не выключали. Она потеряла счет времени. Она не знала — день за стенами тюрьмы или ночь…

Постепенно она привыкала к своему положению. Да, как ни странно, но привыкала…

Она сменила лиловую пижаму на синее платье, платье было узковато, но все-таки она натянула его: нельзя же все время оставаться в пижаме, туфли, наоборот, чуть велики. Это было неудобно, потому что она много ходила. Она заставляла себя ходить. Она часто мылась, сперва стеснялась, боялась, что ее застанут раздетой, потом перестала об этом думать, стала обтираться холодной водой до пояса. Ела, пила, спала, читала. Налаживался какой-то быт. Делала все, чтобы не ослабить волю, не утратить физические силы.

Офицер и Вайолет — вот и все люди, которых она видела. Офицер был у нее три раза. Вайолет заходила чаще. Она, вероятно, служила здесь надзирательницей или чем-нибудь в этом роде. Она была интеллигентна, во всяком случае, достаточно интеллигентна, чтобы найти себе дело поприличнее.

Вайолет приносила пищу, помогала убирать камеру, старалась оказывать мелкие услуги. Иногда у Марии Сергеевны складывалось впечатление, что Вайолет хочет с ней поговорить, но не осмеливается. Вероятно, это было ей запрещено, а может быть, кто-нибудь следил за Вайолет. Как-то она принесла Марии Сергеевне флакон. “Женщине трудно без духов, — сказала она, — возьмите”. В другой раз предложила: “Может быть, вам сделать аперитив?”