– Ладно, – вздохнул Уэйд. – Я лечу в Басру, как только найду самолет. Алекс, я хочу, чтобы ты отправил сообщение Марату и Аргайлу. Используй код скремблера. Отпишись им, чтобы они немедленно присоединились ко мне в Басре, прибыв на Громовом жуке.

Илларион уже был на ногах. Уэйд приветственно махнул рукой и повернулся к двери. Итак, капитан Хардинг убит! Его расследование, должно быть, оказалось опасно успешными. Что ж, логично предположить, что следующим шагом будет интервью с Эриком Годоем, басрским коммерсантом, при условии, конечно, что игра действительно стоит свеч.

У Уэйда была репутация охотника за неприятностями. Человека в его положении часто беспокоили чудаки, которые могли воспользоваться каким-нибудь инцидентом, подобным этому арабскому набегу, чтобы связаться с ним. Однако офицер британской армии вряд ли поступил бы опрометчиво. Скорее всего, за этой загадкой скрывалось что-то интересное, но насколько важным это окажется, Уэйд пока не мог сказать.

По воздуху Басра находилась примерно в тысяче миль к востоку от Порт-Саида, чуть выше тридцатой параллели. С Аравийского моря изогнутый палец Персидского залива тянулся к Тигру-Евфрату. Там, к югу от Багдада и Исфахана, находилась Басра с ее мечетями и красочными базарами.

Уэйд договорился сесть на ближайший самолет, отправляющийся на восток. Хотя ему повезло с билетом, ждать оставалось еще несколько часов. Гром провел это время, пытаясь навести справки об Эрике Годое, но мало что узнал.

Нефтяник из Порт-Саида, которого Уэйд немного знал, порылся в его бумагах и в конце концов сообщил, что Годой – честный торговец. Он занимался бизнесом уже двадцать лет и вкладывал деньги, когда ему это нравилось, во все – от нефти, финиковых рощ и железа до шерстяной промышленности северного Ирака. Он в значительной степени субсидировал ловцов жемчуга с Бахрейнских островов в Персидском заливе.

«Ну и что? – спросил себя Уэйд. – Зачем Годою убивать офицера британской армии? Вполне возможно, что торговец – мошенник и что он убил Хардинга, чтобы тот держал рот на замке. Но если Годой был достаточно умен, чтобы в течение стольких лет изображать из себя честного, уважаемого бизнесмена, то он, несомненно, был достаточно умен, чтобы избежать подозрения в убийстве… Нет, во всем этом деле есть что-то подозрительное.

Уэйд взял свою дорожную сумку в отеле, взял такси и сел в самолет.

Это не был самолет до Басры. Он направлялся в Багдад, но оттуда Уэйд мог сесть на поезд, идущий на юг, к Персидскому заливу. «Жаль, что под рукой нет «Громового жука», – подумал он. Но пока дело обстояло так, это был самый быстрый путь.

Поездка в Багдад прошла без происшествий. Новая железная дорога быстро доставила Уэйда вниз по Тигру, туда, где сливались реки-близнецы.

Желтая тропическая луна серебрила реку и финиковые рощи, окаймлявшие ее, но в воздухе чувствовалось напряжение – напряжение, которое Уэйд начал ощущать еще в Багдаде.

Не было ничего определенного, только беглые взгляды туземцев и тайное возбуждение, которое, казалось, пронизывало атмосферу. Здесь было невыносимо жарко, и ветер, задувавший в открытые окна, напоминал порывы ветра из печи. Серебристый купол мечети сверкнул в лунном свете и исчез, когда поезд промчался мимо.

Уэйд почувствовал на себе пристальный взгляд. Он быстро поднял глаза, но недостаточно быстро. Очевидно, на него никто не смотрел. Человек, сидевший напротив него, беспокойно заерзал на стуле.

– Фу! – выдохнул он, вытирая розовое пухлое лицо мокрым носовым платком. – Никогда не было так жарко! Как вам?

Уэйд покачал головой. Мысленно он определил незнакомца как туриста. Никто из тех, кто знал эту страну, не путешествовал бы в джодпуре. Они были слишком горячими. Даже самая легкая одежда липла к потной коже.

Толстяк поигрывал легким хлыстом, который держал в руке. Затем он заложил его в книгу, которую держал на коленях, чтобы отметить место и уставился в окно.

Глаза Уэйда обшаривали вагон поезда. Там была обычная пестрая компания и, как ни странно, семейная. Обычно они ездили в собственных машинах, но это был, по-видимому, хадж высокого ранга, с зеленым тюрбаном, предвещающим паломничество в Мекку. Верховодил сморщенный старичок, почти карлик, с маленькими глазками-бусинками, которые почти терялись в гнезде морщин, из которого торчал клювик носа.

Это был необычайно тощий, худощавый человек с желтушным желтым цветом лица и нервным тиком одного глаза. Он встретил взгляд Уэйда, поднял бровь и вопросительно посмотрел на него, прежде чем отвернуться. Возможно, кто-то из этих двоих наблюдал за ним. А может, и нет.

Колеса поезда громко заскрипели. В ночи уныло загудел свисток. На другом берегу серебристой реки Уэйд увидел араба, молча сидящего на верблюде, лицо его было затенено бурнусом.

Странная страна, эта родина цивилизации! Она оставалась практически неизменным со времен Ура, Ниппура и Ниневии, окутанный мистикой Востока. Несмотря на внешнее спокойствие, под спокойной поверхностью кипело пламя насилия, которое иногда вырывалось наружу в красном безумии джихада.

Толстяк снова открыл книгу и принялся читать. Уэйд, пораженный какой-то мыслью, встал и снял с вешалки свою сумку «Гладстон». До прибытия поезда в Басру оставалось убить еще много часов, а в сумке у Уэйда лежал незаконченный роман. Он сел, держа чемоданчик на коленях. Внезапно подняв голову, он встретился взглядом с пристально устремленными на него глазами худого, бледного человека из хаджа.

Незнакомец щелкнул замком, открыл сумку и положил ее на сиденье рядом с собой. Движение извилистого, сверкающего движения внутри сумки предупредило Уэйда, и он едва успел вовремя отскочил. Он мельком увидел блестящее, чешуйчатое тело и знаки очков на чешуйчатом капюшоне.

Сердитая, красноглазая голова кобры метнулась ему навстречу!

Толстяк сначала не заметил змею. Он все еще был погружен в чтение. Но движение привлекло его внимание, и книга выпала из его дрожащих рук.

– Не двигайся! Кобра укусит, если ты дернешься! – резко, повелительно велел Уэйд…

Кобра злилась из-за своего заточения, но была растеряна и, вероятно, ослеплена внезапным ярким светом. Её шея и голова раскачивались вперед и назад короткими, беспорядочными дугами, раздвоенный язык метался туда-сюда.

Никто больше не видел кобры. Был шанс – только один шанс, – что змея не нападет, если только не будет раздражена. Уэйд сидел как статуя, его смуглое лицо оставалось неподвижно. Только глаза его изменились. Теперь они напоминали осколки темного льда, смертоносные, как у кобры.

В наплечной кобуре у Уэйда спрятан маленький пистолет, но он даже не попытался выхватить его. Толстяк снова пошевелился.

– Не двигайся! – предупредил Уэйд.

Но толстяк был слишком напуган, чтобы повиноваться. С криком, рывком он проскочил мимо Уэйда и нырнул в безопасный проход.