Круглое лицо Бороды помрачнело.

— Но, я вовсе не имел в виду…

— Конечно, я понимаю, — Барт уже стыдился вспышки своего гнева: вот что значит не выспаться. — Пока.

У ближайшей заставы он увидел белый «фольксваген». Рядом никого не было, машина заперта. Барт обошел ее, отметив про себя дорожную пыль, калифорнийский номер и фамилию дилера в Сан-Диего.

Он был абсолютно уверен в том, что это машина Альварадо. Скорее всего мексиканец пересек границу возле Тихуана, взял автомобиль на прокат в Сан-Диего и по внутренней дороге добрался до Монумента. Но Барт абсолютно не был уверен в том, что знает, — если Альварадо вообще с этим связан, — какое отношение имеет он к контрабанде.

Если он был перевозчиком контрабанды, то зачем ему привлекать к себе внимание, ухаживая за Кристиной? Кроме того, опасно передавать товар на заставе, где люди появляются часто и неожиданно, хотя изумруд, кость и череп были найдены поблизости от Стоун Хауса. Альварадо, конечно, мог быть и получателем товара, но эта роль скорее подошла бы гражданину Соединенных Штатов. А то, что Альварадо не был гражданином Штатов, было известно лишь с его слов. Или, может, он просто посредник? Возможно, его вторжение в закрытый район и встреча с Кристиной были чистой случайностью? Так думала Кристина. Но Барт сомневался в этом.

Он мрачно покачал головой и завел мотор. Все было так непонятно, и он имел так мало информации для того, чтобы продвигаться дальше. Просто несколько фактов, связанных друг с другом, вызывали у него некое предчувствие, от которого было трудно избавиться. Во всяком случае, он решил остановиться здесь снова сегодня вечером и попытаться поговорить с Антонио Альварадо. А пока он займется своими прямыми обязанностями лесничего, смотрителя Национального парка.

После отъезда Хейла Кристина попыталась сесть за этюдник, но ничего не получалось. Антонио появился в Стоун Хаусе около двух часов дня. Она рада была его видеть, рада была отвлечь себя от стрелок часов, которые неумолимо ползли к тому времени, когда Хейл покинет Джошуа Три. Она все еще не была уверена в себе, хотя и понимала, что манит ее не столько сам Хейл и обещанная им легкая жизнь, сколько нечто известное ей из прошлого и потому безопасное.

— Заходи, — сказала она. — Мне лишь осталось наполнить флягу водой, и я буду готова.

Он похлопал ладонью по своей фляге, которая висела рядом с мотком веревки у него на поясе.

— Видишь, я сегодня не забыл свою.

— Жарко?

— Не так, как вчера, но, думаю, куртка тебе не понадобится.

На нем были брюки цвета хаки, ярко-желтая рубаха и парусиновая шляпа. Они засмеялись над его шуткой, и Кристина заметила, что насмешливый взгляд Антонио скользит по ее гостиной, задерживаясь ненадолго на резных фигурках животных и птиц, изготовленных Спердженом, по его небольшой коллекции индейской посуды и наконечников стрел.

Кристина застегнула ремень и, надев на голову пробковый шлем, посмотрела на Антонио, который изучал один из глиняных горшков.

— В нем какие-то семена, — он просеял их сквозь пальцы. — Это ты их собирала?

— Они были там, когда я сюда пришла. Полагаю, мой дядюшка нашел все это где-то здесь. Возможно, даже в той пещере, о которой я говорила. Похоже, он проводил там достаточно много времени.

— Это старые черепки и, я думаю, местные, но не обладаю достаточными знаниями, чтобы судить об их происхождении. Во всяком случае, это не работа пуэбло.

— Откуда ты знаешь?

— Видел раньше, — и заметив сосуд Мочика, он взял его в руки. — Но тот, кто хоть немного интересуется керамикой, несомненно, узнает вот это. Он перуанский?

— Это копия древнего Мочика. Его подарил мне Хейл Филлипс, я кажется упоминала о нем.

— О да, импортер. Жалко, что сейчас нельзя достать настоящий.

— Не могу с этим согласиться. Почему греческий мрамор должен находиться в Лондоне или египетские древности в Париже? Мне кажется, что вещи приобретают гораздо большую значимость и лучше воспринимаются на своей родине. Но, с другой стороны, я вовсе не утверждаю, что лучше обладать копиями.

Антонио взглянул на нее, улыбнулся, и к нему вернулась прежняя галантность.

— Я бы не стал отрицать, что вы выглядите необычайно обаятельно в этом шлеме.

Но в этом комплименте, в отличие от сухой усмешки Барта, когда он впервые увидел на ней этот шлем, Кристина уловила фальшь, как будто второй, теневой, Антонио думал о чем-то совершенно другом, когда говорил первый Антонио. Но она прогнала неприятные мысли и с легкой улыбкой кивнула в знак признательности.

— Ну, что? Пойдем?

Он пропустил ее вперед, и, когда дверь закрылась, она услышала жалобный лай Горниста, которого снова оставили дома одного. Она хотела бы взять его с собой, но Антонио не обращал внимания на собаку, да к тому же Горнисту будет трудно на голых скалах.

— Я скоро вернусь, Горнист, — сказала она.

Антонио привел ее на противоположную сторону широкого оврага, проходящего параллельно дороге. Огромные грубые гранитные блоки, будто сложенные ребенком-гигантом в некое подобие огромной лестницы, отливали на солнце золотом. Он показал ей, как искать выступы в скалах, и вскоре они довольно легко влезли на вершину.

Там, на самом верху, трепетал от ветра старый пиньон, корни которого крепко держались за трещины в камне, почву под ним смягчала толстая подушка из опавших тонких коричневых иголок. Кристина неожиданно заметила, как сильно отличался шум ветра в ветвях пиньона от такого же шума в деревьях джошуа, в можжевельнике, креозотовых кустах. Оказывается в мире существовали целые симфонии звуков, форм, цветов, запахов и текстур, слитых вместе в необычайное многообразие, но единое целое.

Она неожиданно почувствовала радость от того, что не поддалась напору Хейла. Здесь она нашла все то, чего ей так не доставало ранее.

Пустыня вокруг нее расстилалась панорамой контрастов: плоская равнина, вздымающиеся к небу горы, мертвые пески, бриллиантовые цветы, грязно-зеленая листва, ярко-синее небо, монументальная скала, танцующие в воздухе бабочки. Со вздохом, выражающим в равной мере приятное возбуждение и душевное спокойствие, Кристина опустилась под дерево. Но острые сухие иглы укололи ее через джинсы, и она тут же с криком вскочила.

Антонио засмеялся и расчистил от иголок высокий камень в тени дерева. Они уселись друг возле друга и открыли свои фляги.

— Ну, что ты думаешь об альпинизме? Стоит ли он этих усилий? — спросил он.

— Это великолепно. Ты прямо-таки обратил меня в свою веру.

— А как насчет твоего друга мистера Филлипса? Он интересуется альпинизмом? Пожалуй, завтра мы могли бы отправиться втроем.

Кристина саркастически фыркнула.

— Хейл принципиальный противник любых форм развлечений, если они не комфортны. Он точно так же не будет заниматься подобным, как… не будет носить хлопчатобумажное белье и есть бобы.