Женщина молча вглядывалась в Томаса и Киру и ничего не отвечала. Наконец Томас обратился к ребенку:

– Мэтт дома?

– Что он опять натворил? На кой он вам? – спросила женщина недоверчиво. Ее глаза сверкали.

– Он сбег! И еду взял! – выкрикнул ребенок. Теперь и он показался на пороге, открыв дверь пошире.

Кира недоверчиво поглядела внутрь темной хижины. На столе в липкой луже, по которой ползали насекомые, лежал опрокинутый кувшин. Лохматый мальчик на пороге одной рукой ковырял в носу, другой чесался и пристально разглядывал их. Его мать откашлялась и сплюнула на землю.

– Вы знаете, куда он пошел? – спросила Кира, стараясь не показывать, насколько она потрясена тем, как живут эти люди.

Женщина покачала головой и снова закашлялась.

– А мне и дела нет. – Она оттолкнула ребенка и захлопнула тяжелую дверь перед носом Киры и Томаса.

Постояв немного, Кира и Томас уже собрались уходить, но тут дверь снова открылась.

– Эй! Я знаю, куда Мэтт двинул, – сказал мальчик. Он выскочил из хижины несмотря на то, что вслед ему неслась ругань матери. Это явно был брат Мэтта. У него были такие же озорные глаза.

Они ждали, что он скажет.

– Что мне дадите?

И снова стал ковырять в носу.

Кира вздохнула. По всей видимости, в Фене люди ничего не делают просто так. Понятно теперь, почему Мэтт стал таким хитрым и предприимчивым. Она беспомощно посмотрела на Томаса и потом сказала мальчику:

– У нас ничего нет.

Он оценивающе ее осмотрел.

– А вот это? – И показал на шею Киры. Она прикоснулась к шнурку, на котором висел гладкий камешек.

– Нет, – сказала она, бережно закрывая подвеску пальцами. – Это мамин. Я не могу это отдать.

К ее удивлению, мальчик кивнул, словно это его убедило.

– А вот это? – он указал на ее волосы.

Кира вспомнила, что этим утром она, как обычно, перехватила волосы дешевым кожаным шнурком. Она быстро развязала его и протянула мальчику.

Тот взял шнурок и спрятал в карман. Плата его явно устраивала.

– Мамка как вдарит Мэтту, кровищи было, и они с Прутом, того, пошли куда глаза глядят и не вернутся, уж в Фен-то точно. У Мэтта друганы есть, которые его пожалеют, они и не бьют-то его никогда! И жратву дают.

Томас усмехнулся.

– И заставляют принимать ванну, – добавил он, но мальчик непонимающе смотрел на него. Слова «ванна» он явно не знал.

– Но ведь это он про нас говорил! – воскликнула Кира. – Если он ушел к нам, то где же он сейчас? Его уже два дня никто не видел. Он же знал дорогу…

Брат Мэтта перебил ее:

– Они с Прутом куда-то еще пошли. Мэтт хотел этот, как его, подарок друганам сделать. Так это вы, значит, они и есть?

Оба кивнули.

– Мэтт сказал, что сделает подарок, чтобы вы были лучше всех.

Кира раздраженно вздохнула.

– Нет, не так. Подарок – это… – она замолчала. – Неважно. Скажи, куда он пошел.

– За синим для тебя.

– За синим? Как это?

– Не знаю. Но Мэтт, он так, значит, и сказал. Сказал, синий далече, и он принесет тебе его.

На пороге хижины снова возникла женщина и резко окликнула сына. Мальчик вернулся в дом, а Томас и Кира пошли обратно в поселок, пытаясь найти дорогу по собственным следам в грязи. Из дверей на них опять смотрели. В зловонном воздухе по-прежнему висела влага.

– Когда Мэтт исчез, я подумала, что, может, и его заберут, как Джо, – прошептала Томасу Кира.

– Если бы его забрали, мы бы уже знали, где он. Он был бы с нами в Здании Совета.

Кира кивнула:

– И с Джо. Хотя его могли и запереть, как ее. Ему бы это очень не понравилось.

– Мэтт придумал бы, как освободиться, – заметил Томас. – В любом случае, – добавил он, помогая Кире обойти лужу, в которой валялась дохлая крыса, – боюсь, Мэтт им не нужен. Им нужны особые умения, а у него их нет.

Кира подумала о своем друге, о том, какой он щедрый и смешливый. О том, как он любит своего пса. О том, как он ринулся искать для них подарок.

– Ох, Томас, – сказала она, – умения у него есть. Благодаря ему люди улыбаются и смеются.

В этом же странном месте как будто никто никогда не смеялся. Пробираясь сквозь грязь, Кира продолжала думать о заразительном смехе Мэтта. А еще – о чистом голосе маленькой певицы и о том, что два этих ребенка были единственной радостью в Фене. А теперь Джо забрали. И Мэтт тоже исчез.

Где же он бродит, где ищет синий цвет? Совсем один, со своим верным псом.

День Собрания приближался. Все в поселке его ждали. Спешили закончить текущую работу и не торопились начинать новую. В ткацкой артели ткани относили на склад, а станки не заправляли новыми нитями.

Обычный гвалт в поселке поутих: казалось, люди сосредоточились на подготовке ко Дню Собрания и не хотели тратить время на перебранки.

Некоторые помылись.

Томас снова и снова полировал жезл Певца. Он брал густые ароматные масла и втирал их в дерево с помощью мягкой тряпочки. Жезл стал золотистым, заблестел и издавал благоухание.

Мэтт так и не вернулся. Прошло много дней, как он пропал. Ночью перед сном Кира держала в руке свой лоскуток, который так часто отгонял ее страхи и даже отвечал на вопросы. Она оборачивала его вокруг пальца, думала о Мэтте и пыталась почувствовать, где же он может быть и все ли с ним в порядке. Лоскуток успокаивал ее и подбадривал, но прямого ответа не давал.

Иногда в течение дня они слышали голос Джо. Плач прекратился. Все чаще раздавалось пение, одни и те же фразы снова и снова, хотя иногда высокий выразительный голос начинал, словно паря, выводить мелодии, от которых у Киры перехватывало дыхание.

По ночам, сжимая в руках ключ, она тихонько выходила из своей комнаты и навещала девочку. Джо перестала спрашивать о маме и в темноте прижималась к Кире.

Они перешептывались друг с другом, рассказывали истории и шутили. Вот и сегодня они сидели вместе, Кира расчесывала Джо волосы.

– Если что, я же всегда могу постучать щеткой, – напомнила Джо, глядя в потолок.

– Да, и мы придем, – Кира погладила Джо по щеке.

– А хочешь, спою тебе песню?

– Когда-нибудь, – ответила Кира, – но не сейчас.

Ночью нельзя шуметь. Пусть наша дружба будет пока тайной.

– Я буду пока песню сочинять. И как-нибудь спою ее ох как громко.

– Хорошо, – улыбнулась Кира.

– Скоро Собрание, – важно сообщила Джо.