Я просматриваю другие снимки, ищу какое-нибудь подтверждение того, что Кэтлин Лоулер рассказала о смерти Барри Лу Риверс. Я прошу Марино найти выписку из журнала регистрации службы спасения, объяснительные дежурных охранников и отчет о вскрытии, и он, порывшись в папке, подает мне что-то. Документ подтверждает, что незадолго до смерти Барри Лу Риверс ела, по всей видимости, сэндвич из ржаного хлеба, тунца и соленого огурца. Содержимое ее желудка следующее: двести миллиграммов непереваренной пищи, состоящей из частичек рыбы, соленых огурцов, хлеба и семян тмина.

Но подтверждений словам Кэтлин насчет того, что Барри Лу Риверс подавилась, в документах нет. Применить прием Геймлиха [12]никто, похоже, не пытался, поэтому кусок бутерброда или чего-то еще, чем она могла подавиться, вылететь не мог и обнаружен не был. Никакого официального документа, в котором бы упоминалась остановка дыхания из-за попадания пищи в дыхательные пути, нет, но я знаю, что Колин искал. Вижу это по фотографиям вскрытия.

Затем я читаю журнал регистрации со сделанной в 8.07 вечера записью. Предположение, что причиной смерти стало удушье, было высказано Тарой Гримм. «Барри Лу как будто задыхалась», — сообщила начальница тюрьмы Колину по телефону, когда тело еще везли в морг. Она сама ничего не видела, но ей доложили, что заключенная «задыхалась и как будто мучилась от боли». Охранники подумали, что это от волнения, сообщила Тара Гримм Колину. «Ее уже должны были вести в камеру смертников и готовить к казни, а Барри Лу была подвержена эмоциональным срывам и приступам тревоги. Теперь я задаюсь вопросом, не могла ли она подавиться, принимая последнюю в своей жизни пищу».

Колин внес эти замечания в отчет и, как положено, проверил дыхательные пути, приступив к вскрытию меньше чем через час после телефонного разговора с начальницей тюрьмы, которая на вскрытии не присутствовала. В качестве официальных свидетелей в протоколе перечислены: ассистент патологоанатома, следователь и представитель женской тюрьмы надзиратель Мейкон. Тот самый, что сопровождал сегодня и меня.

Причина смерти в предварительном отчете о вскрытии указана как неустановленная, род смерти тоже. Не установлена и Не установлен. В судебной медицине это то же самое, что «сухая игра» в бейсболе — иннинг за иннингом ни одна из команд не может открыть счет, и в конце концов матч прекращается из-за дождя, темноты или чего-то еще. Ни тем ни другим очков такая ничья не дает.

Смерть — дело другое, и мне всегда не по себе, когда я не могу найти ответ. А ведь я знаю, что он есть. Но бывают случаи, когда судмедэксперты, как мы с Колином Денгейтом, вынуждены признать, что потерпели неудачу. Мертвые молчат, и нам ничего не остается, как выдать то, что представляется наиболее вероятным с медицинской точки зрения, даже если сами не вполне в это верим. Мы отдаем покойника и личные вещи тем, кто, идя за нами, будет улаживать юридические вопросы, заниматься страховкой, организовывать похороны и жить дальше. В случае с Барри Лу Риверс ее просто выписали из морга и похоронили на кладбище для бедняков и бродяг, потому что забрать ее никто не пожелал.

Составляя окончательный отчет, Колин кое-что поправил, записав, что имела место так называемая внезапная смерть, вызванная инфарктом миокарда, а род смерти определил как естественный. Именно это и записано в свидетельстве о смерти. Это обычный диагноз, который ставят на основании поражения венечных артерий. Шестьдесят процентов левой передней нисходящей артерии, двадцать процентов правой. Огибающая коронарная артерия чистая. Женщина ожидала казни, и в какой-то момент, после последнего приема пищи — сэндвич с тунцом, жареная картошка и пепси-кола, — у нее появилась одышка, слабость, потоотделение, ощущение усталости, то есть симптомы, интерпретированные как приступ паники. Предположение о приступе паники подтвердилось при вскрытии — в желудке обнаружилась непереваренная пища. Сильный стресс или страх — и переваривание прекращается.

Принимая во внимание все данные, получается, что Барри Лу Риверс умерла от обширного инфаркта в 19.15, то есть за неполных два часа до введения ей смертельной инъекции. Пока я просматриваю материалы, Джейми раскладывает нашу еду по большим белым подносам и рассказывает о семье Джорданов. Она хочет получить как можно более полное и точное заключение по всем собранным на месте преступления уликам, и ей нужна моя помощь.

— Насчет ран и всего прочего тебе следует обратиться к Колину, — напоминаю я. — Он выезжал на место преступления, проводил вскрытие. Очень компетентный судмедэксперт. Ты пробовала обсудить дело с ним?

— Преступник один. Лола Даггет. Дело закрыто, — отвечает Марино. — Примерно так нам все и говорят.

Джейми достает бокалы, а я вспоминаю, как держался Колин на презентации этого дела, проводившейся несколько лет назад на конференции Национальной ассоциации судебно-медицинских экспертов в Лос-Анджелесе. Жестокое убийство доктора Кларенса Джордана, его жены, Глории, и их двух маленьких детей, Бренды и Джоша, возмутило и глубоко его опечалило. Тогда мнение Колина сводилось к тому, что все эти злодеяния совершил один человек — девушка-подросток, которая через несколько часов после убийств стирала в душевой приюта окровавленную одежду. Возникшие впоследствии версии и слухи, согласно которым у Лолы был некий загадочный сообщник, Колин назвал выдумкой адвокатов.

— Я была в его лаборатории лишь один раз, несколько недель назад, — говорит Джейми. — Он даже не вышел из кабинета, чтобы встретить меня, а когда я все же к нему попала, не поднялся из-за стола.

— Как говорится, насильно мил не будешь, но мне трудно представить, чтобы Колин сознательно преуменьшил способность прокурора получить требуемую информацию. — На самом деле я хочу сказать, что Джейми есть Джейми, хуже того, она из Нью-Йорка и воспринимается здесь как северный агрессор, считающий всех южан, особенно жителей небольших городов, отсталыми, упертыми, бесчестными и несколько туповатыми.

Подозреваю, что такое ее отношение проявляется и в общении с Колином, который вырос в здешних краях и придерживается здешних традиций — например участвует в исторических реконструкциях событий Гражданской войны и ирландских парадах в День святого Патрика.

— Закон обязывает его предоставить тебе все материалы, которые могут послужить доказательству невиновности.

— Добровольно он ничего мне не дал.

— Он и не обязан давать тебе что-то добровольно.

— Думает, что я ищу кого-то, кто поддержал бы альтернативную версию.

— А почему бы ему так и не думать, если именно этим ты и занимаешься, — отвечаю я. — Ты делаешь то, что и должен делать любой хороший адвокат. Мне только не сказали, как и почему так получилось. Ты ушла из офиса окружного прокурора и вдруг оказалась в противоположном лагере, представляешь Лолу Даггет. А чем тебе интересно дело Барри Лу Риверс?