— Рэй… Ты как? Что ж это такое, Рэй, Господи!

— Не скули. Сейчас пройдет. Уже прошло. Учись, пока я не помер. Рану надо прижечь, особенно после купания в реке. Теперь у меня, скорее всего, не будет заражения крови, наверняка прибавится еще один шрам и, может быть, остановится кровотечение.

— Это же дико больно!

— Умирать неприятнее. Особенно от заражения. Вот что, Джуди, слушай меня. Я могу ненадолго потерять сознание. Могу надолго. Через два часа надо уходить. Раньше мы просто не встанем. Если не сможешь меня растолкать, уходи одна. Пойдешь по этому берегу вниз, там почти везде можно пройти. Километрах в двадцати отсюда есть деревушка. Там скажешь, что Змей просит помощи, они помогут. Все поняла? Возьмешь мой нож.

— Я без тебя не пойду.

— Джуди, все мои мучения имеют смысл, если ты останешься жива. Если нет — значит, я помру полным придурком.

— Мы пойдем вместе.

— Я ж не отказываюсь… ох! Я просто предполагаю различные варианты. Обещай, что сделаешь, как я сказал.

— Не буду обещать. Ты сейчас отдохнешь, сколько надо, а потом пойдешь вместе со мной.

Рэй Джонсон молча откинул голову назад и закрыл глаза. Его стала бить крупная дрожь. Костер быстро прогорал, и Джуди побрела искать топливо.

Потом она сидела с ним рядом и тихонько гладила жилистую темную руку, бессильно лежавшую на гальке. В голове звенело, очень хотелось есть, а вот думать совсем не хотелось, и Джуди принялась рассматривать Рэя Джонсона.

Лучше бы она этого не делала. При мысли о том, сколько раз этому человеку причиняли боль, ей стало страшно. Он должен был давно превратиться в дикого зверя, ненавидящего людей. А он пощадил Коннора Малроя. Сейчас Джуди отлично сознавала, что Рэй мог десять раз пристрелить рыжего великана Малроя, но так и не сделал этого, даже получив от того пулю в плечо.

Его тело не могло считаться античным эталоном красоты, но зато любой греческий атлет выглядел бы рядом с мистером Джонсоном жалким хлюпиком. Широкие плечи с синими разводами татуировки, мощная грудная клетка, впалый и жесткий даже на вид живот, могучие руки — все было покрыто шрамами. Тонкие, ровные и длинные — от какого-то острого и узкого лезвия. Страшные, кривые и широкие — от ножа или бутылочного стекла. Белые звездочки пулевых ранений.

Она непроизвольно провела пальцем по кривому шраму у Рэя на груди, и мужчина неожиданно сжал ее руку своими железными пальцами.

Его знобит, подумала она с отчаянием. У него начнется лихорадка, и тогда все пропало.

Джуди Саттон молча подползла к Рэю Джонсону поближе, обняла его и прижалась к нему всем телом. Он судорожно вздохнул, стиснул ее пальцы и уронил голову ей на плечо, Жесткие короткие волосы щекотали ей шею, и Джуди вдруг стало так жалко Рэя Джонсона, что она чуть не взвыла. А еще… Еще ее совершенно не смущало то, что они, полуголые, сидят на берегу африканской реки, тесно обнявшись. Джуди Саттон инстинктивно чувствовала, что Рэю Джонсону она может довериться целиком и полностью.

Возможно, потому, что он совершенно не похож на рокового мужчину.

Рэй Джонсон поднял голову и отчетливо произнес, не открывая глаз:

— Он качнулся вперед. А должен был улететь назад. Я промахнулся…

Большой рыжеволосый человек дышал с присвистом, тяжело, словно что-то мешало воздуху пробиться в легкие.

Большой рыжеволосый человек ступал по лесной чаще почти бесшумно, что было удивительно при его росте и весе, но вполне понятно, учитывая то обстоятельство, что он провел в этих местах всю сознательную жизнь и прекрасно знал, что от уровня громкости шагов иногда зависит состояние здоровья.

Ему мешала его собственная нога. Левая, толстенная ножища, волочившаяся за человеком безжизненным грузом.

Человек был мокрым, грязным и раненым. Очень тяжело, возможно, смертельно.

У него были прострелены плечо и нога, он потерял очень много крови и прошел несколько километров по глухому лесу.

Любой другой на его месте валялся бы в эту минуту без сознания, но большой человек не мог себе этого позволить. У него еще оставалось важное дело. Очень важное дело.

Оно с самого начала было достаточно важным, потому что относилось к категории долгов, а долги большой человек привык платить. Теперь же важное дело разрослось, стало архиважным.

Вдали между деревьев мелькнул свет. Большой человек остановился, отдыхая и собираясь с силами. Все, что ему надо знать, он выяснит сейчас. А потом позволит себе потерять сознание.

Сейчас ему надо стать очень тихим. Практически бесшумным.

— Ошибка. Надо было убить хвостатого дьявола.

— Иди к черту. Он ел у меня с руки. Он вырос у меня в доме.

— Он пропасть все дело.

— Он никогда меня не тронул бы.

— Я это знать. Другие тоже знать. Змей умный.

— Змей, скорее всего, умничает уже на небесах. Надеюсь, мисс Саттон спасена… ценой его жизни.

— Она беда. Кровь и смерть. Она должна умирать.

— Сначала она должна жить. Эта диалектика черным мозгам неподвластна. Интересно, Дьяволица, а у тебя черные мозги?

— Ты ошибаться. Не слушать Мгаба. Мгаба умная. Она дочь вождя.

— Иди, готовь ружья. Утром мы выступаем на поиски несчастной мисс Саттон. Людей предупреди. Деньги возьмешь в спальне.

Черная тень растворилась во мраке настороженно молчавшего дома.

Эндрю Стил подъехал к камину, потянулся за бутылкой, стоявшей на полке, потом усмехнулся, привстал и взял ее.

Он успел усесться обратно и налить себе стакан, когда на веранде послышался шум, а потом в распахнутые двери ввалился Коннор Малрой, грязный, бледный и залитый кровью.

— Энди, как хорошо, парень, что у тебя есть виски! Это то, о чем я мечтаю последние пять часов.

Если Стил и был удивлен, то никак этого не показал. Просто развернулся к Малрою и протянул ему стакан.

— Похоже, у вас вышли неприятности с мистером Джонсоном? Я ведь предупреждал… Вы довольны, Коннор? Или вам нужно что-то еще? Кстати, девушку-то вы видели?

— Хочешь спросить, жива ли она? Да, жива. Я вообще изменил свое мнение. Вполне приличная девчонка. Не пищала, вела себя отлично. Скорее всего, она не пьет, не употребляет наркотики и не общается со всякой швалью. Одним словом, считай, что я обрел дочь.

Малрой разразился идиотским хихиканьем и припал к стакану с виски. На лице Стила теперь явно читалось замешательство.

— Я что-то не очень понимаю… Вы решили простить ей убийство ваших сыновей?

— Решил. Тем более что она их не убивала. Так мне почему-то кажется.

— Я рад. Правда, рад.

— А я не сомневаюсь. Тебе ее смерть совершенно ни к чему.